"Владимир Хлумов. Прелесть (Повесть о Новом Человеке)" - читать интересную книгу автора

- А на платформе мальчик с сестрой сидят - милостыню просят.
- Пожертвовал?
- Пожертвовал, аж пятьдесят тысяч, а мальчика зовут Петька Щеглов,
кстати, занятный ребенок, развит не по годам.
- Беспризорники быстро взрослеют, - пояснил Андрей.
Воропаев согласно кивнул и напирал дальше:
- Щегловы были и в вагоне, но, слава Богу, однофамильцы.
- Бывает, - Андрей добрался до черной икры.
- А потом этот интересный гражданин в черных очках разговаривал с
собакой.
- Вот это уже интересно.
- Но самая беда, браток, как он ее звал.
- Как? - спросил Андрей и почувствовал ни с чем не сравнимое
блаженство.
Вениамин Семенович налил уже себе вина и тихо, безо всякого
удовольствия, ответил:
- Умкой. Вениамин Семенович постучал мягкой лапой Андрея по спине.
- Да прибавь к этому сегодняшний мерседес, а уж про остальное... -
Воропаев вспомнил Систему Станиславского, - я уж и не говорю. Мне
самому все это не нравится, Андрей Алексеевич.
Андрей почувствовал себя приговоренным, которого кормят перед казнью.
Он отодвинул тарелку и куда-то в окно изрек:
- Многовато совпадений.
- У меня тоже аппетит пропал, когда я это узнал. - Сказал Воропаев,
проскребывая по дну хрустальной розетки с черной икрой.
- Что же вы хотите сказать... - начал Андрей, пытаясь взглянуть на
себя со стороны, - Что я и есть тот самый Новый Человек? Да почему бы
и нет? Взять хотя бы мое вчерашнее помрачение с микроскопом. Ведь я
таким же образом мог и в электричку попасть.
- Ага, вот и орудие убийства нашлось, а мы там ломаем голову, фосген,
зорин или черемуха. Тюкнул восьмерых человек оптическим устройством и
бежать бегом на Ленинский проспект, надо ж еще успеть ко мне под
колеса! В какой же место ты их тюкнул? Вот, сам не веришь. Ты лучше
вспомни кто тебя, кроме матери Умкой-то зовет?
- Да все зовут, мама ко мне на первом курсе приехала и тут же
подхватили. Да и ни причем тут мое прозвище, я не понимаю, что за
полоса такая, будто все кем-то подстроено... -Андрей сам испугался
своих слов.
- Я и сам ничего не понимаю, и в голове шип какой-то, будто ветер.
- Это слово, - задумчиво сказал Андрей
- Какое слово?
- Самое важное. Оно огромное и каждая буква длиться тысячелетия.
Когда оно произнесется, мир исчезнет.
- Э, парень, ты чего, - заволновался Воропаев.
- Нет, ничего, просто вспомнилось.
Воропаев задумчиво стал разглядывать черную икринку, прилипшую на
лезвие ножа, и вдруг вспомнил, как в Грозном зацепился за взрыватель
противопехотной мины. На блестящей серебряной поверхности всплыли
знакомые женские плечики.