"Владимир Хлумов. Самолетная судьба" - читать интересную книгу автора

Только, я думаю, до моря-то мы не дотянем. Если даже и взлетим, в чем я
глубоко сомневаюсь...
Наконец стюардесса вытащила свисток и пронзительным судейским
сигналом продемонстрировала спасательное средство в действии. Кто-то
громко и весело засмеялся, кто-то зааплодировал, я, честно говоря, тоже
хохотнул, а мой сосед замолк и насупился. Погодя самолет тронулся и, мягко
подпрыгивая на бетонных стыках, попятился назад. Черный человек намертво
врос в иллюминатор, так что смятая курчавая бородища расплющилась и теперь
поблескивала серебристыми нитями из-за обоих лопоухих ушей. Эх, охота же
вот так вот человеку маяться, - подумал я, достал леденец и, откинув
голову на спинку, уставился в потолок. В пожелтевшем от времени
пластмассовом небе ярко светилось "Пристегнуть ремни. Не курить".
Захотелось курить. Я закрыл глаза и увидел огромное сигарообразное тело,
эдакую алюминиевую трубу, плотно населенную живыми существами. От каждого
существа в хвостовую часть тянулся провод, а может быть, трос, и там
позади все это сплеталось в один стожильный кабель, выходивший через
специальное отверстие в окружающее пространство и в неведомых глубинах к
чему-то прикрепленный. Труба взвыла, задрожала и вдруг со свистом
рванулась вдоль своей оси. Казавшийся абсолютно нерастяжимым гигантский
кабель не препятствовал движению, а без всякого трения вытягивался наружу,
подобно тому, как выползает фарш из мясорубки. Упругое разноцветное месиво
поблескивало лакированными боками и его хотелось потрогать или даже
лизнуть. Странная мысль, не правда ли, пришла мне в голову? Впрочем, не
такая уж и странная, если учесть мое особое состояние. Ведь одна из жил
заканчивалась на мне и она тем самым была моей частью и одновременно
частью всеобщего кабеля, так остроумно вложенного в трубу. Труба тем
временем набирала скорость, кряхтела, стонала, пытаясь обрести свое
тяжелое тело. Я тоже начал пыхтеть, сопереживая дерзкой мечте трубы о
свободном полете. Меня терзали сомнения. Если стожильное чудище вырастает
из трубы, вещественные запасы которой ограничены, то не сойдет ли она вся
на нет, прежде чем наступит новая фаза? Да и применим ли в моем положении
хоть какой-нибудь закон сохранения массы? Я даже потрогал свой серенький
проводок, пытаясь установить, не уменьшается ли он в диаметре. Здесь
напряжение достигло предела. Что-то подо мной затряслось, потом гулко
хлопнуло, последняя волна, как судорога, пронеслась по трубе, и
разноцветный сноп изогнулся к небу. Мы мчались вверх по второй стороне
тупого угла. Я покрепче схватился за свой отросток и открыл глаза. Черный
человек уже оторвался от окна. Я посмотрел вослед и обнаружил, что с силой
сжимаю запястье соседа.
- Простите, я, кажется, уснул, - соврал я и громко сглотнул
накопившуюся во рту сладость.
- Уснул, - не без зависти, как мне показалось, повторил сосед. -
Уснуть, когда жизнь, можно сказать, на волоске. Да у вас железные нервы!
- Отчего же на волоске, - как можно спокойнее возразил я.
Мой сосед с победным видом, не говоря ни слова, ткнул в обшивку чуть
повыше иллюминатора. Я присмотрелся. По бугристой поверхности, вверх
наискосок, тянулась извилистая линия длиной сантиметров тридцать. Впрочем,
вверху она исчезала под стыком багажника, и неизвестно, на сколько
продолжалась там. Была ли это трещина или просто глубокая царапина? Не
ясно. Чтобы выяснить это, необходимо было проверить ее каким-нибудь острым