"Марина Хлебникова. Свадебный торт " - читать интересную книгу автора

потрохами чувствовал необычность свадебной атмосферы.
Гости вели себя странно: вместо того, чтоб взреветь на разные голоса
"горько!" и начать отсчет длительности поцелуя, они тихо опустили глаза долу
- к рюмкам, тарелкам, будто смутил их этот коротенький законный
целомудренный поцелуй.
"Наверное, из-за разницы в возрасте, - решил Рындин. - А может, чтоб
выглядеть покруче. Чтоб не как на сельской свадьбе - без гиканья"
Жениху на вид было лет сорок пять - возраст вполне брачный.
- Красив, как молодой Бог, - Катерина Николаевна заметила, что сосед
исподтишка разглядывает парочку. - Мне нравятся мужчины с сильной фигурой,
но в меру. Без распирающей мускулатуры... - Она скользнула внимательным
глазом по рындинскому торсу.- Хорош, - согласился Рындин, - вот только лицо-
А что лицо? По-моему прекрасное лицо- Подбородок вяловат и губы...
капризные, как у ребенка- Какой наблюдательный! - засмеялась Катерина. - А
может, вы просто завидуете? Переживаете, что ваша девочка выходит замуж?-
Моя девочка?.. - Растерялся Рындин- Ну да! Вы же родственник невесты?.. Или
гость с ее стороны?- Я... со стороны... - замялся Рындин. - В общем, да, со
стороны... Чертов Володька! Рындин нашарил глазами своего институтского
кореша и едва удержался от того, чтоб показать ему кулак. Володька
безучастно жевал на другом фланге длинного банкетного стола и был похож на
полудохлого карпа: рот еще производил редкие мерные движения, но глаза
спали. Рындин, действительно, был "со стороны". То есть, абсолютно со
стороны. И никаким боком к этой свадьбе не относился. Он закатился проездом
- без звонка, без телеграммы - к своему стародавнему дружку Владимиру
Шабатуре, в быту Воше. Прибыл прямо с вокзала, размахивая бутылкой
"Столичной" и радостно лыбясь.
Еще в поезде он подробно представлял себе эту встречу. Кухонный уют.
Вошу рядом с холодильником, чтоб все было под рукой. И себя - на
единственном мягком "гостевом" стуле со спинкой. Сначала с ними посидит жена
Зойка, потом заскучает, и они вышлют ее спать. Закроют двери, надымят до
синего тумана и, выдув до капли все запасы, вволю почешут языки "за жизнь".
Это ведь только считается, что собравшиеся вместе мужики обсуждают
исключительно производственные проблемы, политику или вчерашний футбол.
Любой сопляк знает: после "энной" рюмашки разговор, как правило, плавно
съезжает на темы житейские, бытовые и свербящие. То есть на баб. Володька
отворил немедленно, будто специально торчал за дверью, и... заморгал.
Растерялся. Был он при полном параде, припомаженный, с роскошным букетом
веснушчатых орхидей.- Ого! - изумился Рындин. - А где оркестр?- Понимаеф,
фтарик, - когда Воша нервничал, он все шипящие и свистящие заменял по-детски
трогательным "фе", - у моей Фефини фегодня фвадьба... Не пойти невофмофно -
по головам переффитает... - Расфефекался! - засиял Рындин, радуясь
знакомому, полузабытому "фефекту фикции". - Да на этих свадьбах народу
всегда до черта! Кто заметит, что тебя нет? Я же проездом!..- Она заметит, -
убежденно заверил Володька, постепенно возвращаясь к полному составу
алфавита, - такая стерва - все замечает! Рындин резко расстроился, как
всегда, когда желанное и тщательно придуманное обламывалось по независящим
от него причинам. Володька заметил кривоватую улыбку друга, и заспешил,
затараторил:- Я бы Зойку погнал вместо себя, но ее черт унес на дачу, Прям
сбесилась с этой дачей - без конца там что-то окучивает!..- Вот и с Зойкой
не повидаюсь, - еще раз огорчился Рындин, - жалко... Семь лет назад они с