"Марина Хлебникова. Чемодан " - читать интересную книгу автора

перемешаются с носками, и все помнется
- Ничего, - слабо возражает Сердобольная, - держалки можно и поменять
- Надо вычислить, - глубокомысленно заявляет Трезвый Прагматик, -
может, и не стоит возиться...
От этих слов у ЧЕМОДАНА слабеет каркас и обрывается внутренний
кармашек. Он готов уже оскорбленно щелкнуть замками, но вовремя
сдерживается, потому что разговор еще не завершен.
- На нем почти ни царапины, - слышит он утешительный голос
Сердобольной, - и потом, мы к нему так привыкли!..
- Мало ли к чему мы привыкаем!.. - запальчиво возражает Экстремист. -
Акробаты привыкают стоять на голове, но разве это нормально?!
- Еще неизвестно, что нам преподнесет новенький, - сомневается Скептик
- Повременим, - Трезвый Прагматик решает единолично. В конце концов,
именно в его кармане лежит дальний родственник ЧЕМОДАНА - Большой Кожаный
Бумажник.
И в жизни ЧЕМОДАНА начинается следующий этап - третья молодость. Изо
всех сил он выпрямляет ослабевший каркас, стараясь держаться попрямее.
Подтягивает ремнем скрепочную грыжу и, превозмогая ревматическую боль, лихо
щелкает замками. В них, как в старых суставах, накопилось достаточно
посторонней, разъедающей дряни, но если охать при каждом щелчке, это не
пройдет незамеченным. А значит, надо терпеть. Наградой за терпение звучат
для него слова Сердобольной:
- А что я вам говорила?.. Он у нас еще хоть куда!
- Пожалуй, - соглашается Трезвый Прагматик
- Н-да... - тянет Скептик. И даже Экстремист воздерживается от обидных
замечаний.
Переполненный благодарностью, ЧЕМОДАН распахивает свою шелковую,
местами потертую душу, готовый принять в нее все, и еще полстолька, и еще
четвертьстолько, и еще немножечко сверх.
- Старый!
- Верный!
- Проверенный!
- Надежный! - приговаривают хозяева и, действительно, помещают в него
все, и еще полстолька, и еще четвертьстолько, и еще немножечко сверх...
ЧЕМОДАН без кряхтения смыкает замки, думая, что усталость - чепуха, да
и боль совсем ерундовая по сравнению с этим замечательным, ни с чем не
сравнимым чувством необходимости и полноты жизни. В эту минуту в его
шелковой, слегка потертой душе все на месте: слева - прохладный хлопок
рубашек, справа - знакомое шуршание пакетов с бельем, в центре - легкое
покалывание шерстяных свитеров, а под самой крышкой - ласковое, прохладное,
родное касание шелковых блузок. Шелком к шелку, будто губами к губам, нет,
щекой к щеке, нежностью к нежности...
Захваченный волшебными ощущениями, он расслабляется и не замечает, что
все торопятся, и времени до поезда остается в обрез, и на улице уже давно и
занудливо сигналит такси. И когда пол внезапно уходит из-под него, ЧЕМОДАН
охает от неожиданности, и сердце его обрывается...
У всякого чемодана есть сердце, без которого жизнь - не в жизнь. Это
сердце - ручка чемодана - простая, двойная или выдвижная с металлическими
креплениями на концах. "У меня стальные крепления, - хвастался бывало
ЧЕМОДАН, - такие не подведут!" Они и не подвели. Подвела истонченная,