"Александр Хлебников. Отблеск грядущего" - читать интересную книгу автора

неминуемо зачахнет... Имеются у вас еще какие-нибудь соображения о
предстоящем задании? Нет? Тогда обсудим детали. И прежде всего-срок
заброски в Ленинград и необходимое обеспечение.
Вечером 21 июня 1941 года Сандра не могла уснуть.
Вышла из дома, бесцельно поехала на набережную Невы.
Было по-летнему тепло, но ее знобило. Сандра словно физически ощущала,
как грозно и стремительно накатываетгя война; Через считанные часы она
черным ураганом обрушится на миллионы людских судеб, ломая их, калеча,
перечеркивая планы, сокрушая мечты. Окаменеет от горя огромная страна,
заголосят у военкоматов женщины, провожая любимых, и поднимется народ на
борьбу, тяжелую и кровавую... Как горько знать, не имея возможности ничего
изменить...
А ночь... Какой прекрасной была последняя мирная ночь! Под трепетным
сиянием высокого розовато-жемчужного неба здания казались призрачными,
нематериальными. Деревья не шевелились; подобно театральным декорациям, они
выделялись четко и резко на фоне светлого неба. Нева будто замерла, от неба
почти не отличимая, такая же розовая и жемчужная...
На Невском проспекте было особенно многолюдно.
Белые платья женщин, обилие цветов, зеркальные витрины, отражающие
светлое небо, радужная россыпь огней кинотеатров, шипение зеленых вспышек
над дугами трамваев, их веселый перезвон и смех, улыбки, блеск счастливых
глаз...
Вглядываясь во встречных, веселых и беззаботных, Сандра вспоминала
виденные ею перед экспедицией в прошлое гигантские могилы Пискаревского
кладбища.
Это они, идущие сейчас по улице-счастливые, молодые, полные жизни и
надежд на будущее, лягут в них через какие-нибудь семь месяцев. Ей хотелось
встать посреди проспекта и закричать: "Люди, завтра война! Вывозите детей,
пока не захлестнула вас петля блокады!"
Нельзя кричать: скажут - сумасшедшая. Надо стиснуть зубы и молчать.
Оказывается, какая это мука - знать грядущее!
Не в силах больше находиться в толпе, Сандра свернула на канал
Грибоедова. Теперь попадались лишь одинокие прохожие да в тени деревьев или
у решетки набережной неподвижно стояли влюбленные пары.
Хотя в четверг и пятницу прошли грозы, ночь была жаркая, душная. Окна
домов открыты. За тюлевыми занавесками-сияние матерчатых абажуров:
оранжевых, голубых, желтых. Играли патефоны. Из ближайшего окна звучало:
И ночами снится мне недаром холодок оставленной скамьи, тронутые
ласковым загаром руки обнаженные твои...
"Танго - старинный танец двадцатого века",- определила Сандра и
прислушалась.
Неужели не вернется снова этой лунной ночи забытье, тихий шепот голоса
родного, робкое дыхание твое...
Танго ей нравилось. "В нем-тепло, задушевность...
Или ошибаюсь,- размышляла Сандра,- и оно привлекает только потому, что
в моем рациональном веке, стыдящемся открытого проявления душевных порывов,
подобного непритязательного выражения чувств никогда не услышишь?"
Сандра шла медленно. И незаметно одна мелодия переходила в другую.
Задумчивое танго "Дождь идет" сменялось серебряными аккордами "Весеннего
вальса", затем озорной румбой "Кукарача".