"Акияма Хироси. Особый отряд 731 " - читать интересную книгу автора

он поднялся на возвышение, я по простоте душевной решил, что сейчас мы
услышим о нашей службе, но Ниси произнес только обычное приветствие,
поздравил нас с благополучным прибытием и, пожелав здоровья, призвал отдать
все свои силы предстоящей службе.
Вечером за ужином нас накормили до отвала свининой, сладким пирогом и
другими вкусными блюдами, о которых мы в Японии могли только мечтать. Так же
сытно и вкусно кормили нас и потом.
На следующий день нас и еще человек сто, прибывших сюда в разное время,
собрали вместе и разбили на учебные группы. Почти все мы были ровесниками, с
той лишь разницей, что одни из нас окончили четыре класса средней школы,
другие - полную среднюю школу, а некоторые - только начальную. Я и Хаясида
хотели попасть в одну группу и встали в строй рядом, но нас разъединили. Я
попал в четвертую, а Хаясида - в третью, В каждой группе было
семнадцать-восемнадцать человек. В нашей группе начальником был
вольнонаемный Осуми из Симоносэки, и мы облегченно вздохнули. В группе
Хаясида начальником оказался Комия, [16] который вчера произвел на нас такое
отталкивающее впечатление.
Казармы, где нам предстояло жить, представляли собой небольшие одноэтажные
бараки; посредине каждого из них тянулся проход, по обе стороны которого на
некотором расстоянии от пола возвышались сплошные нары; на них лежали
зачехленные постельные принадлежности. Казармы обогревались печами, в окна
были вставлены двойные рамы. Ниже окон вдоль стены находились небольшие
индивидуальные полки для личных вещей.
Жизнь в отряде регламентировалась обычными для каждой воинской части
правилами, но материально нас обеспечивали несравненно лучше, чем это было в
любой другой части. В Японии нам приходилось есть все вплоть до травы и
отрубей, а здесь утром и вечером нас обильно кормили отборной пищей и только
в обед иногда подбавляли соевые бобы, да в особые дни, установленные
приказом для всей армии, давали вареный гаолян. В остальные же дни в наш
дневной рацион, кроме риса, ежедневно входила свинина во всех видах. В
лавочке, находившейся в расположении части, мы свободно могли покупать
сакэ{6} и различные сладости.
Мой месячный оклад был невероятно высок. Помимо основного оклада - около ста
иен, я получал фронтовые и надбавку за службу на опасной территории. Всего
набиралось около трехсот иен, которые я при всем желании не смог бы
истратить, да и тратить их было некуда. Все деньги, кроме тридцати иен на
карманные расходы, я каждый месяц вносил на военную сберегательную книжку.
До ста иен в месяц разрешалось высылать родителям. Об этом я написал матери.
Указывая свой обратный адрес, я перед словами "731-й Маньчжурский отряд,
учебный отдел" написал "Маньчжоу-Го, провинция Биньцзян, уезд Пинфань". Мне
сделали замечание, что "никогда нельзя указывать местонахождение части и
писать о том, что здесь делается", и приказали переписать письмо.
Пришлось переписать открытку. Я знал, что ее прочтет цензура, и потому не
стал писать о нашей части. Впрочем, и эта открытка, попади она начальнику
группы, [17] возможно, показалась бы ему неосторожной, хотя я всего в
двух-трех строках сообщал лишь о том, что жив и здоров, и спрашивал, нужно
ли высылать деньги. Писать о своих впечатлениях, о городах, через которые мы
проезжали по пути сюда, о моих здешних товарищах, очевидно, тоже было
нельзя.
От матери пришел ответ. Она писала, чтобы я не беспокоился, так как дома все