"Акияма Хироси. Особый отряд 731 " - читать интересную книгу автора

сказал нам как-то после этого обычно неразговорчивый, двуличный и коварный
военный врач Цудзицука.
Я с отвращением подумал: "Вот оно что. Оказывается, нас заставляли
выполнять эту ужасную работу, чтобы мы стали смелее".
И действительно, незаметно для самих себя мы постепенно привыкали ко
всему и становились равнодушными к чужим страданиям.
Из секций, где проводились опыты с холерой, тифом и газовой гангреной,
почти ежедневно поступали трупы, поэтому из высокой трубы крематория в небо
непрерывно поднимался дым. Во время сжигания трупы несколько раз обливали
бензином, чтобы они сгорали до полного превращения в пепел.
Сколько же людей было буквально превращено в дым, стерто с лица земли?
Если принять, что в среднем ежегодно уничтожалось минимум по пятьсот
человек, это число достигает трех тысяч.

Комия получает по заслугам


Я отдыхал после позднего ужина, когда меня навестил Хаясида.
- Ты не можешь выйти на улицу? Поговорить надо, а здесь нельзя, -
обратился он ко мне. [67]
Вопреки обыкновению лицо его было серьезно. У меня мелькнула мысль, что
случилось какое-то несчастье, и я вышел на улицу. Вероятно, было уже около
девяти, но еще не стемнело. Лучи невидимого солнца окрашивали небо в
бледно-розовый цвет. Это был момент, когда багровый шар солнца, о котором
поется в песнях, уже скрылся за горизонтом, но ночь еще не успела прийти на
смену дню. В этот час особенно усиливается тоска по родине. Мы уселись на
бетонный барьер бассейна.
- Сегодня вечером мы проучим эту собаку Комия, - сказал Хаясида,
царапая каблуком край барьера.
- Сколько же вас? - полюбопытствовал я, предполагая, что он решил это
еще в тот день, когда мы ходили в госпиталь.
- Нас целая группа, мы уже обо всем договорились.
- Смотри, ведь это опасное дело.
Я считал намерения Хаясида безрассудными. Да и каждый из нас понимал, к
чему может привести в армии избиение старшего по званию.
- Все это я отлично представляю себе, но терпеть больше нет сил. Пусть
гауптвахта, пусть что угодно, все равно. Ведь каждый день сплошные
издевательства, как в тюрьме. Что бы ни грозило нам, хуже не будет.
- Может быть, ты и прав, но подумай еще раз. А что если попадешь в
трибунал? Тогда мы больше не увидимся.
Хаясида не ответил. Когда я припоминал все издевательства Комия над
подчиненными, то и мне, разумеется, казалось, что Комия следовало отомстить.
Но я не мог ни на минуту забыть о том, что если даже план мести удастся, все
равно в конце концов Хаясида и его товарищи от этого только проиграют. И мне
было жаль их. Я знал, что Хаясида больше двух месяцев терпел издевательства
Комия, прежде чем решиться на отчаянный шаг, поэтому мне стоило большого
труда заставить себя уговаривать его и укорять в нерассудительности и
вспыльчивости. На словах я был против его замыслов, а в душе стыдился своей
трусости.
- Эх, я думал ты одобришь, а ты... - вдруг сокрушенно проговорил