"Гулла Хирачев. Салам тебе, Далгат! " - читать интересную книгу автора

спешите к спасению". Никто не посмотрел на меня, и я скользнул мимо них, как
призрак.
Я видел их, сарматов, аланов, скифов и гуннов, веками рвущихся сюда из
Персии. Я видел цитадель Нарын-калу, какой она была во времена иранцев, и
арабов, и турков-сельджуков, и снова персов, и, наконец, - русских. Крепость
на склоне Джалган с ее каменными блоками, скрепленными свинцом, была уже не
страшна. Внутри, полностью ушедшая в землю, зияла крестово-купольная
церковь. Я видел в уме и ее святителей, и службы, проходившие на крыльце,
перед входом, и тех, кто сделал здесь подземное водохранилище. Я гулял мимо
старинных фонтанов и смотрел, как из Источника вестника[44] жители все еще
берут воду. И мимо разбитых временем ханских бань, куда в женский день не
мог взглянуть ни один мужчина, а, если глядел, то лишался глаза. А если
глядела женщина, то лишалась обоих...
...Я был на Шалбуздаге. Там покоится Сулейман, пастух, которого унесли
белые голуби, и сияет мечеть Эренлер, где можно переночевать. Вдоль
серпантинной дороги, на альпийских лугах встречаются бараньи стада, из
которых можно выбрать барана и принести его в жертву там, на вершине. А
возле белокаменного мавзолея Сулеймана приехавшие на зиярат[45] люди
ритуально ходят вокруг могилы и запихивают деньги в большой, набитый до
краев железный ящик. Женщины привязывают свои платки к вбитым в землю
палкам, и забирают для себя из того, что было повязано до них. Я взбирался
наверх, и мне было то жарко, то холодно. Внизу темнела долина окруженного
тропической рощей Самура, а во мне колотилось сердце. Я испил воды из
прозрачного до дна талого озера Зем-Зем. Мы, лезгины-паломники, собрались
меж гигантскими гранитными глыбами и метали камни в шайтана, спрятавшегося в
выемке скалы. А потом мы шли через каменную трубу грехомера,[46] между
движущимися скалами. Говорят, они выжимают из грешников все соки, но нас
пощадили...
...До и после Самура расселились десятки народностей, автохтонных и
пришлых. Ираноязычной речью татов говорят и сами таты-шииты, частично
записавшиеся азербайджанцами, и горские евреи, записавшиеся татами. Тюркским
наречьем вещают равнинные кумыки - те, что родились от горцев, спускавшихся
на зимние пастбища, и степнячек из половцев, савиров, кипчаков, хазар....
Кумыки ловили крючками рыбу и на лассо - диких лошадей. А на языке их,
плавном, легком, нежном, говорили меж собою все горцы. Женщины их красивы и
властны, влиятельны и повелительны, затеняя собою мужчин. Их шамхалы
Тарковские были очень богаты, и дом их господствовал тысячу лет....
...Много еще не вымерших народностей расплескалось по степям и скалам,
и каждая - мала, зажата другими, крепко схвачена внутренним страхом
самопотери, переселения, исчезновения. Хиналугцы, каратинцы, годоберинцы,
цезы, бежтинцы и еще полсотни этносов, врезанные в гущу чужого говора,
объясняющиеся кроме своего на нескольких ближайших языках, кажутся
невидимыми каплями в растворе. Раскосые ногайцы, поделенные между тремя
республиками, никак не сомкнутся вместе и жалеют степь...
...Кумыков, населявших прикаспийскую низину с ее зимними пастбищами и
глиняными поселками, теснят несчастные сселившиеся с гор аварцы и даргинцы -
бывшие горцы, насильно согнанные сверху вниз, строить каналы и магистрали,
обживаться в цивилизации. Редеет реликтовый лес Самура, лысеют горы, чернеют
горные реки, неся отраву и порчу, и пухнет, разрывается от бегущих куда-то
людей неподготовленная Махачкала. С высоких, обжитых гор - в пыльную