"Уильям Хиллен. Черная река Тоа-Тхаль-Кас " - читать интересную книгу автора

когда правительство ввело обязательную регистрацию звероловами участков, где
они ставят капканы, - так называемых "звероловных троп". Эта мера, правда,
решила только часть проблем и одновременно создала новые. До введения
регистрации охотники ставили капканы более или менее где хотели либо делили
участки по джентльменскому соглашению. Воздействовать на них сверху в каком
бы то ни было смысле было почти невозможно, так как, если не считать частных
владений, юридически никаких границ не существовало. Поскольку никто из
охотников не обладал исключительными правами на тот или иной участок, ничто
и не заставляло их думать о том, как бы обеспечить стабильный годовой выход
пушнины с участка. Когда участки были официально расписаны и их границы
закреплены законом, тот, кто хотел ставить капканы в государственных
угодьях, должен был получить разрешение от зарегистрированного охотника, с
одной стороны, и от охотничьей инспекции - с другой. Охотники начали
заботиться об охране природы и сурово расправлялись с браконьерами. Теперь
они могли приводить в порядок охотничьи участки и избушки, зная, что время и
деньги потрачены не зря, так как каждый стал хозяином на своем участке.
Участки обычно давались в виде кварталов, отделенных друг от друга полосами
отчуждения. Время от времени между двумя белыми охотниками разражалась
война, и тогда работников отдела охраны природы командировали в лес с
миротворческой миссией. Споры чаще всего возникали, когда границей участка
служила не возвышенность, а река. Был случай, когда некто доказал, что он
лучший охотник на бобров, чем его сосед, - тем, что выловил их всех до
единого. Но в общем белые охотники жили припеваючи, и с каждым годом жить им
становилось все проще. Ежегодная перерегистрация, десятидолларовая лицензия
на год и годовой отчет о числе и видах отловленных пушных зверей сохраняли
участок в единоличном пользовании зарегистрированного владельца, у которого
теперь появился стимул следить за постоянным возобновлением лесного
поголовья. Часть охотников стали егерями и проводниками, кое-кто завел
параллельно небольшую скотоферму, некоторые пробавлялись старательством,
намывали золото. Человек не мог жить лесом и наслаждаться полной свободой.
С другой стороны, от сотрудников охотничьей инспекции требовалось
ангельское терпение, каковым они далеко не всегда обладали. Являясь
промежуточным звеном между федеральной и местной властью, они неизбежно
делали ошибки. Огромные куски земли записывались на имя одного индейского
клана. Наиболее влиятельные в клане забирали себе самые выгодные участки, а
прочим оставляли что похуже. Некоторые индейцы продавали свои участки.
Многие продолжали потихоньку охотиться на своих родовых тропах, особенно
когда за шкурку бобра [18] начали платить по восемьдесят, а за маленького
"черного соболя" (пекана) по сто долларов. Нередко бывало, что, когда
индеец, не очень-то разбирающийся в законах белых, наконец выбирался
зарегистрировать свою родовую охотничью тропу, оказывалось, что его участок
уже стал собственностью кого-то другого.
В эту обширную округу белые, в особенности уполномоченные по делам
индейцев, заглядывали редко, и обделенным не к кому было идти.
Например, Старый Джеррибой, индеец из Клускуса, который жил у Нижних
Ючиникских озер, утверждал, что в свое время клан из Дейла записал на себя
тропу, издавна принадлежавшую клускусцам, а затем уступил ее семейству
Лавуа - потомкам того Жана Батиста Уэккэна Букчера, который был гонцом и
толмачом у Саймона Фрэйзера во время его экспедиции к морю в 1808 году.
Бастер Лавуа, унаследовавший участок от своего отца и дяди, разрешал