"Сьюзен Хилл. Я в замке король " - читать интересную книгу автора

еще, потом, подальше от Дерне.
Хуже было с водой. В чем ее нести? В бутылке - тяжело, и она может
разбиться, да он и не нашел ни одной пустой бутылки. В конце концов он решил
выпить побольше воды на дорогу, а потом найти ручей или магазин, где продают
лимонад. Он еще никогда не бродил по лесам, но знал, что там бывают ручьи.
Кроме еды он упаковал фонарик и свой перочинный ножик, немного
лейкопластыря, пару носков и моток веревки. Карты он так и не раздобыл, была
только та, в кабинете у мистера Хупера, которую он смотреть - смотрел, а
взять не решился. Больше он ничего не придумал. Да и ранец был набит до
отказа, хотя совсем не тяжелый. Он стоял посреди комнаты, держал ранец в
руке и думал: "Ухожу. Ухожу". И у него все обрывалось внутри.
Проснулся он сразу после четырех. Еще не рассвело, идти рано. Он лежал
на спине, застыв, с открытыми глазами.
Было страшно. Он так и знал. Он не приключение затеял, какое там, и
пускай мистер Хупер потом говорит, что хочет. Может, кто и отмочил бы такое
для смеха, убежали же в прошлом году Певерелл и Блейки в горы просто так,
чтоб их искали. Директор еще потом сказал: "Приключения, конечно, вещь
недурная".
Кто-кто, а он на такое не способен. Все время, пока готовил побег, он
немного удивлялся сам себе, не верил. Он думал: вдруг Хупер умрет, или у
него тетя объявится за границей и позовет его к себе, или мистер Хупер с
нами поссорится и выгонит из "Уорингса". Жили же они у кого-то в Лондоне
четыре недели, а потом сразу съехали из-за какой-то неприятности, что-то там
не понравилось маме. Как раз было рождество, они еще тогда переехали в
гостиницу.
Но он знал, что на самом деле надежды нет и Хупер останется, а ему надо
уйти. Вот и все. Бывают везучие люди, а он невезучий. Случалось только
плохое, хорошее не случалось, что бы он ни думал, ни чувствовал, ни делал.
Ему было не просто страшно. Он весь оцепенел от того, что утро
наступило и деваться некуда. В голову лезли разные ужасы, он заставил себя
поскорей думать о другом.
Он знал, что надо бы пожалеть маму. Надо бы подумать, каково ей будет.
Наверное, он плохой, раз ее не жалеет. Она привезла его сюда и вот уехала в
Лондон с мистером Хупером, она на него смотрела и ничего не поняла. "Чарльз
так чудно осваивается", - она сказала, и Киншоу поразился, хотя, в общем,
удивляться было нечего. Она никогда ничего про него не знала, он и не хотел,
чтоб она знала. Он все держал про себя. От других было мало толку, он привык
все расхлебывать сам.
Он лежал, пока тьма в комнате не поредела до серого брезга. Было без
двадцати пять. Он еще не хотел выходить, в темноте идти страшно. Но лежать
он уже не мог. Он вылез из кровати, и оделся, и встал у окна, он заставил
себя считать до десяти свои вдохи и выдохи, снова и снова, пока не зазвенит
будильник.
Снаружи все было странно. Он никогда еще не вставал в такую рань. Он
вышел с черного хода и пошел вдоль тропы под тисами. Когда дошел до ограды
первого поля, за самой рощей, он оглянулся. Дом отсюда казался очень большим
и спал, закрыв ставнями все окна. Киншоу подумал: "Ненавижу, ненавижу,
ненавижу".
Он отвернулся.
Он не ждал, что будет так холодно. Он надел джинсы, свитер поверх