"Пауль Хейзе. Колдовство среди бела дня " - читать интересную книгу автора

бумаге и тщательно раскрашенных чьей-то старательной рукой. Среди этого
скромного живописного украшения бросалась в глаза большая карта Центральной
Европы, на которой ярко-красным цветом был выделен путь из Дрездена дo
Москвы. Под этим странным для садового домика настенным украшением висел
крошечный портрет в золоченой рамке с изображенным на нем молодым человеком
в старорежимной униформе, однако лицо было настолько выцветшим или, скорее,
размытым, что кроме коричневых точек на месте глаз и тонких черных бакенбард
разобрать что-либо было невозможно.
Старушка открыла низкую боковую дверь, и я вошел в темную комнатку, в
которoй стало немного светлее только после того, как я поднял ставень над
единственным оконцем. Теперь я заметил узенькую койку в углу, умывальник на
высоких ножках с майсенской фарфoровой принадлежностью, а на противоположной
стене - гравюру по мотивам картины Карла Дольче "Се Человек".
"В этой комнате, вероятно, господин доктор будет спать, если ему не
покажется, что здесь слишком тесно и неуютно, - сказала старушка. -
Соломенный тюфяк и матрац еще вполне пригодны, a все остальное, в чем может
нуждаться христианин в своем быту, мы сами доставим наверх. Господин доктор
может быть спокоен: здесь ему никто не помешает, если он не боится
призраков. Все это, конечно же, просто глупое суеверие, хотя я и знаю
кое-кого, кто ни за какие деньги не согласился бы здесь переночевать, потому
что в этой постели якобы спала эта барышня. А вообще-то все это было
довольно давно, и Господь, которому она, наверно, молилась каждый вечер, не
допустит, чтобы ее бедная душа бродила по свету и пугала мирных людей. Нет,
это никак невозможно: зачем Ему такое взбрело бы в голову?"
Просвещенная старушка оставила меня одного, чтобы еще кое-что принести
сюда oт хозяев, - и спустя полчаса все было готово: на кровати появилось
свежее белье, подушки и одеяла; в кувшине - вода из маленького колодца,
находившегося рядом с садовым домиком, но скрытого зарослями сирени; в
прихожей на столе стоял заказанный мною скромный ужин.
Старушка еще раз вернулась, чтобы пожелать мне от имени хозяев
спокойной ночи и извиниться за то, что они не смогли прийти лично. Жена
хозяина якобы не могла оставить кухню, a сам он должен был помогать
официанту, поскольку было много посетителей. Она убрала тарелки и миски и
оставила меня наедине с моей бутылкой мозельского.
Первым делом я oбошел все мои отнюдь не обширные окрестности по
заросшим узким тропинкам, которые вели сквозь цветочные дебри, а затем
поднялся обратно вверх к беседке, стоящей в углу цветника, на одной высоте с
домиком. Она была густо оплетена усиками каприфоли, так что внутри нее
царили полумрак и духота, поэтому я поставил один из найденных там стульев
прямо перед входом, раскурил трубку и сидел так - не помню уже сам как
долго - в блаженном раздумье при свете звезд, в то время как запахи ночных
цветов становились все более пряными, a в траве зажигали свои огоньки
светлячки.
Когда мой взгляд покидал пределы этого маленького царства, то за его
нижними границами, поверх зарослей, сверкала спокойная речная гладь, которую
время oт времени рассекал небольшой корабль или узкий челн, и тогда темные
волны на мгновение освещались бортовым фонарем. Однажды даже прошел мимо по
пути к гoроду большой пароход с музыкой на борту и, как фантастическая
химера, скрылся за верхушками ив. Несколько запоздало над окрестностями
замаячил серп ущербной луны. Дома на другой стороне реки были окутаны