"Джорджетт Хейер. Смятение чувств (том 1) [love]" - читать интересную книгу автора

обращаются как с человеком совершенно незначительным.
- Боюсь, должен взять вину за этот промах на себя, мама, - сказал
Адам. - Уиммеринг жаждал засвидетельствовать тебе свое почтение перед
отъездом, но я не позволил, зная, что ты лежишь в постели. Он попросил
меня передать его извинения.
- Я только рада, что была избавлена от необходимости видеть его
снова, - заявила ее светлость несколько невпопад. - Он никогда мне не
нравился, никогда! И ничто не разубедит меня в том, что наши несчастья
вызваны тем, как он вел дела вашего бедного отца!
Снова вмешалась Шарлотта;
- Можно нам узнать, как обстоят дела, Адам? Нам кажется, что они не
могут быть хуже, чем мы это предполагаем, правда, мама? Едва ли это
способно стать для нас шоком, даже если мы совершенно разорены!
- Ничто не может стать шоком для меня, - сказала спокойно ее
родительница. - После всего, что я пережила, я привыкла к катастрофам. И
лишь желаю знать, когда мне готовиться к тому моменту, когда будет продана
крыша над моей головой.
- Я не сделаю этого, обещаю тебе, мама, - ответил Адам. - На самом
деле я надеюсь, что ты по крайней мере сможешь жить в сносных условиях,
даже если никто из нас не сможет остаться в Фонтли.
Шарлотта спросила запинающимся голосом:
- Фонтли должно быть продано? И уже ничего нельзя сделать, чтобы его
спасти?
. Адам смотрел потупившись на тлеющие поленья в камине и ответил лишь
слабым покачиванием головы. Слезы навернулись на глаза сестры, но прежде,
чем они успели пролиться, Лидия отвлекла внимание Шарлотты, бесстрастно
сообщив, что, похоже, у мамы случилась судорога.
Вид вдовы определенно внушал тревогу. Когда смоченная нашатырным
спиртом вата была принесена ее младшей дочерью и поднесена к ее носу, она
смогла приподнять голову от подушки и произнести мужественным, но
слабеющим голосом;
- Спасибо, мои дорогие! Прошу вас, не придавайте этому значения! Это
пустяк - просто волнение, вызванное столь ужасными известиями, сразило
меня настолько!.. Ты так долго был гостем в своем доме, дорогой Адам, что
просто не мог знать, как ужасно истрепаны мои бедные нервы!
- Ты должна простить меня, мама, я действительно вовсе не намеревался
тебя расстраивать, - сожалел Адам. - Мне казалось жестоким скрывать от
тебя то, что ты рано или поздно все равно узнала бы.
- Без сомнения, ты поступил так, как считал правильным, мой дорогой
сын. Мой первенец! - сказала вдова, протягивая к нему тонкую руку. - Но
если бы твой брат был жив, он бы понял, какой это сокрушительный удар для
меня! Ах, бедный мой Стивен! Всегда такой рассудительный, чувствующий все
в точности так же, как я!
Поскольку жизнь ее второго ребенка, оборвавшаяся, когда он еще был в
Оксфорде, была отмечена высокомерным пренебрежением к любым другим
соображениям, кроме непосредственно касающихся его самого, это восклицание
заставило ее оставшихся в живых детей обменяться красноречивыми взглядами.
Как раз в тот момент, когда Адам старался убедить мать, что ее вдовья
доля имущества и страшнейшая нужда вовсе не синонимы, Лидия внезапно
воскликнула: