"Бернар Эйвельманс. В объятиях спрута (Чудовища морских глубин) " - читать интересную книгу автора

Только эта репутация убийцы, словно сошедшая со страниц черных романов
Джеймса Хадли Чейза, могла заставить Гюго предположить, что спрут - это "сам
Сатана", "ужасный сфинкс, несущий ужасную загадку. Загадку Зла".

Борьба науки с писателем

Не удовлетворившись наделением спрута причудливой анатомией, совершенно
невозможным с биологической точки зрения строением, Гюго еще и осыпает его,
по примеру Мишле, самыми последними оскорблениями. Он обзывает несчастное
животное злым, коварным, предателем, затем, более изысканно, "каплей клея,
замешанной на ненависти", "проклятым созданием" и "болезнью, доведенной до
чудовищности".
Можно было бы быть и повежливее. Считаю, что справедливо, сразу после
выхода в свет "Тружеников моря" в 1866 году, знаменитый малаколог
(специалист по головоногим) того времени Генри Кросс выступил на защиту
бедных, несправедливо опороченных головоногих и в свою очередь выдвинул
несколько претензий месье Гюго, но в гораздо более вежливой форме.
Указав сразу на некоторые самые очевидные глупости, ученый подробно
разобрал содержание, как он выразился, "любопытной главы".
"Не хватало еще этим несчастным животным потерять репутацию и доброе
имя по вине современной художественной литературы!" - справедливо негодует
Кросс против заполонения, достойного сожаления, науки литераторами, ей
абсолютно чуждыми, которые могут о ней судить "как слепой о цветах".
Грубейшие ошибки с их стороны тем более опасны, когда выходят из-под пера
выдающихся писателей, масштаба Виктора Гюго.
Прошли годы, и опасения Кросса полностью подтвердились. За исключением
специалистов, кто знает работы самых выдающихся малакологов? Кто в наши дни
еще читает Кювье или Оуэна? Но еще со школьной скамьи все, затаив дыхание,
следят за незабываемой битвой Жильята с гуттаперчевым спрутом, которым
овладел дьявол.
Перефразируя того же Гюго, можно сказать, что "бредни в форме шедевра"
торжествуют на каждой строчке.

Спрут менее агрессивен, чем тыква?

Столетие легионы романистов, журналистов и кинематографистов черпали
вдохновение из бессмертных страниц "Тружеников моря", окончательно разрушая
репутацию осьминога. Правды ради надо сказать, что задолго до Гюго спрут не
считался таким уж мирным существом. Еще Плиний говорил, что для пловца или
ныряльщика нет смерти ужаснее, чем в объятиях спрута. В эпоху Возрождения
Рондоле также считал, что щупальца спрута способны привести человека к
смерти быстрее всех остальных подводных обитателей. И Кювье, пожалуй
успешнее всех развенчивавший, легенды и мифы, безропотно соглашался с
подобным утверждением и повторял вслед за другими, что восемь страшных рук
спрута представляют опасность не только для животных, но и для человека.
Как видно, человека рассматривали лишь как одну из жертв, среди
множества других, кровожадного моллюска. Рассказывали, как осьминог схватил
и утащил под воду орла. Утверждали, что спрут способен победить, если
представится случай, самого льва. Но Гюго первым из писателей превратил
осьминога в существо, снедаемое особой ненавистью именно к человеческому