"Вера Хенриксен. Серебряный молот " - читать интересную книгу автора

казался ей совсем чужим, не таким, как всегда; и, судя по всему, он явился
не для того, чтобы выслушивать ее.
Он сел рядом, упершись локтями в колени и переплетя пальцы. Взгляд его
под густыми, черными бровями был направлен мимо нее, мимо домов и людей, к
северу, в морские дали. Казалось, он смотрит на что-то, невидимое ей.
Его поза напомнила ей детство, и ее душа вдруг наполнилась добрым,
теплым чувством к брату.
Турир, который был для нее одновременно отцом и матерью, начиная с
трехлетнего возраста, когда отец погиб, а у матери начались причуды; Турир,
который бранил и дразнил ее, научил скакать верхом и ходить под парусом,
хотя в те времена не было принято, чтобы женщина управляла кораблем; Турир,
который скрепя сердце наказывал ее, если она не слушалась, и забавлял ее,
как только мог, не обращая внимания на слова окружающих: "Что получится из
девчонки?"
Ей было не по себе от его грустных, безнадежных слов. Поддавшись
внутреннему порыву, она положила ему руки на плечи и сказала:
- Дорогой мой Турир!
Он медленно повернулся к ней, взгляды их встретились. Он тоже положил
руки ей на плечи.
- Ты должна рассказать мне обо всем, что произошло, - сказал он.
Сначала ей приходилось выдавливать из себя каждое слово, потом дело
пошло легче.
- И ты уверена, что это все? - спросил он, когда она замолчала. - Ты
уверена, что в отношениях с тобой он не заходил дальше?
- Да, - ответила Сигрид, отводя взгляд. Она замолчала, и он ждал, когда
она снова заговорит. - Эрик красив и отважен, - наконец сказала она, - но
мне и в голову не приходило, что кто-то мог подумать, будто я спуталась с
одним из дружинников! Мне казалось, что ты достаточно хорошо знаешь меня.
- Речь идет не только о том, что я думаю о тебе, - ответил Турир сухо,
хотя он уже не сердился. - Я разговаривал с Эриком сегодня утром, -
продолжал он, - и его слова сходятся с твоими. Но когда я услышал, как ты
назвала во сне его имя, лежа здесь, в траве, я решил, что он более крепкий
орешек, чем я думал.
Сигрид вздрогнула, представив себе, каким был этот разговор. Турир
заметил это.
- Он не заслуживал иного обращения после всего того, что натворил, -
сказал он. - Пусть скажется спасибо, что его оставили в живых! - Заметив
лежащую на траве цепочку, он поднял ее. - Ты могла бы потерять ее, - сказал
он. - Или, может, ты хотела отнести это на курган?
Он кивнул в сторону могильных курганов, находившихся на самой вершине
холма, но блеск в его глазах говорил о том, что он шутит.
- Нет, - сказала она. - Я думала, что это, возможно, пойдет на уплату
части виры, которую ты наложил на Эрика.
- Если я дарю тебе подарки, это не значит, что ты можешь их
передаривать моим дружинникам, Сигрид. Впрочем, я уверен, что Эрик
Торгримссон скорее согласится идти в рабство, чем взять что-либо от тебя.
Оба некоторое время молчали. Потом он вполголоса, словно обращаясь к
самому себе, произнес:
- Сейчас тебе пятнадцать, весной, когда я уехал, тебе было
четырнадцать. Мне следовало бы подумать об этом раньше, но ты всегда была