"Вера Хенриксен. Святой конунг ("Святой Олав" #3) " - читать интересную книгу автора

язычникам, даже после разговора с тобой, Сигрид, у меня не хватило мужества
и веры порицать его, что я должен был сделать.
Мы знали о властолюбии и жестокости короля Олава, но это шло нам на
пользу; мы принесли в жертву его душу, чтобы окрестить страну. И даже когда
он грешил, сам сознавая это, мы не имели права порицать его за это или
накладывать на него покаяния, которого он заслуживал. Мы опасались, что наши
упреки отвратят его от христианства и страна не будет крещена.
Но Бог видит то, чего не понимают люди. Он видел, как пылало
королевское сердце, как ревностно он искал путь Божий; и если он ошибался,
то это потому, что у него было плохие проводники. Бог очистил душу короля
скорбью и потерями, и конунг поэтому понимал то, чего не понимали все
остальные. И в самом разгаре битвы при Стиклестаде король отложил в сторону
меч, обратил лицо к небу и передал в руки Господа свою жизнь и крещение
страны.
- Он не отложил в сторону меч, он отбросил его далеко в сторону, да и
рана его была не такой опасной, чтобы из-за этого прекращать борьбу... -
заметила Сигрид.
Епископ сглотнул слюну.
- Откуда тебе это известно? - спросил он.
- Мне рассказал об этом Кальв, - сказала Сигрид. - Уже после сражения
он сказал, что король умер смертью святого. Его лицо светилось, сказал он,
когда он обратил взор к небу.
- Почему же тогда Кальв не пришел сюда сказать об этом?
- Он в походе.
Епископ недоверчиво посмотрел на нее.
- Это из-за тебя он покинул дом?
- Я не хотела прогонять его, - ответила она.
Он вопросительно уставился на нее.
- Сохранишь ли ты тайну исповеди? - спросила она. И когда он уверил ее
в этом, она рассказала, почему Кальв уехал из дома. В заключение она
сказала, что священник Йон считает, что Кальв стал пилигримом, хотя она сама
сомневается в этом.
Епископ ничего не ответил, но по выражению его лица она поняла, что он
тоже сомневается в том, что Кальв стал пилигримом.
- Я буду молиться за него, - сказал он. - За вас обоих, - добавил он.
- Я поняла, что Вы имеете в виду, говоря о святости короля Олава, -
сказала Сигрид, - но когда я увидела его гроб в церкви Клемента, мне
показалось, что я слышу крики из Мэрина.
- Бедное дитя, - сказала он, и голос его был мягок.
Она медленно повернулась к нему. Меньше всего она ожидала от него
сострадания, в особенности после того, что сказала ему.
- Посмотри вокруг себя! - сказал он. - Разве ты не замечаешь самого
великого чуда? Зло, причиненное людям королем Олавом, Господь обратил в
благодеяние! Его смерть и последующее солнечное затмение привели людей к
христианству. И не путем принуждения, как он делал это при жизни, а путем
глубокого проникновения в сердца людей, чего, как я полагал, можно будет
добиться только на протяжении нескольких поколений. Взгляни на происходящие
теперь чудеса! Если и правда то, о чем ты говоришь, и есть какие-то
преувеличения, то вправе ли мы осуждать людей за то, что они верят в это?
Сигрид задумалась.