"Вера Хенриксен. Святой конунг ("Святой Олав" #3) " - читать интересную книгу автора

был спокоен, когда он сказал:
- Если мужчине нужно было бы становиться святым для того, чтобы стать
священником, церкви бы давно уже опустели. Мы, священники, можем лишь
стремиться, как и все остальные, выполнять Божьи заповеди. И если мы не в
состоянии это сделать, для нас также существует исповедь, покаяние и Божье
прощение.
Сигрид пристально посмотрела на него.
- А ты исповедовался? - спросила она. Подумав, она решила, что так и
бывает: священник Йон рассказывал, что даже Папа Римский исповедуется. Но
священник Энунд казался ей выше всякого греха, он казался ей таким же
холодным и далеким, как снежная вершина.
И, увидев его таким по-человечески ранимым, она вдруг почувствовала в
себе горячую струю Божественной любви. Вся тоска, устремившаяся в ней к
земле, вдруг обратилась к небу, в предчувствии того, что мир, о котором он
говорил, был не таким уж пустым и холодным. Она поняла, что и он познал жар
любви; и, отвернувшись от него добровольно, он видел перед собой нечто более
ценное.
Эльвир как-то говорил о любви, которую не может постичь человек; о
мире, который не может быть обретен в земной жизни... Она видела перед собой
проблески этого мира: это мир был тишиной в ее взбаламученном рассудке. И
теперь она начинала понимать, что, возможно, эта тишина только предваряет
путь к новой стране.
Где-то была церковь, скорее всего, в Константинополе, где стены от пола
до потолка покрыты красочной мозаикой, а купол достает до самого неба.
Эльвир рассказывал ей об этой церкви: она называлась Софийским собором.
Но для Эльвира небо распахнулось во всем своем великолепии даже в
маленькой церкви в Стейнкьере. "Божественная любовь пронизывает все своим
светом", - сказал он. Эльвир был самой жизнью, самим теплом, и никакая
холодная любовь не могла завладеть им. Рядом с ним она чувствовала в себе
искру любви, но когда его не стало, эта искра погасла. Именно эту любовь он
хотел разделить с ней, излагая свои мысли в стейнкьерской церкви.
Ей показалось, что она очнулась ото сна. Эту любовь она по-прежнему
могла разделять с ним, хотя он находился на небе, а она - на земле.
Что же касается Одина...
Она повернулась к Энунду. Он молча сидел, прислонив голову к стене.
Глаза его были закрыты, пальцы рук переплетены.
- Земная любовь - это грех? - спросила она.
Ей пришлось повторить свой вопрос, прежде чем священник открыл глаза, и
даже после этого он ответил ей не сразу.
- Христос сам освятил таинство брака, - сказал он. - Он сказал, что муж
и жена - единая плоть.
- А если брак приносит одни лишь несчастья...
- Что заставляет тебя думать, что мы имеем право на земное счастье,
Сигрид? Если ты живешь исключительно ради счастья, то эту жажду ты никогда
не утолишь, и этот искус приведет тебя к гибели. И только когда ты в
смиренной благодарности будешь считать счастье даром Божьим, каждая крупица
счастья станет для тебя сокровищем.
Некоторое время Сигрид сидела, не говоря ни слова. Потом встала и
сказала:
- Если ты пойдешь со мной в церковь, я исповедуюсь.