"Эрнест Хемингуэй. Мой старик" - читать интересную книгу автора

билетов на мою долю.
Мой старик сказал что-то Джорджу обыкновенным голосом, и Джордж
ответил: "Никогда не держи пари, вот что я тебе скажу", - будто бы в шутку,
и мы вышли и пробрались сквозь толпу к стофранковой кассе. Но я понял, что
дело серьезное, потому что Джордж едет на Ксаре. По пути он купил желтую
табличку ставок, и там было сказано, что за Ксара дают только 5 к 10, за
Сефизидота - 3 к 1, в пятом же списке стоял Керкоббин - 8 к 1. Мой старик
поставил на Керкоббина пять тысяч в ординаре и тысячу в двойном, и мы обошли
трибуну, чтобы подняться по лестнице и отыскать себе место, откуда скачки
были бы лучше видны.
На трибуне было тесно, и сначала вышел человек в длинном сюртуке, сером
цилиндре и со свернутым хлыстом, а за ним показались лошади с жокеями в
седле, одна за другой, и конюхи справа и слева вели их под уздцы. Первый шел
этот большой соловый Ксар. Сразу он не казался таким большим, а только
потом, когда разглядишь, какие у него длинные ноги и какие движения и все
стати. Да, я таких лошадей никогда в жизни не видывал. На нем ехал Джордж
Гарднер, и все они двигались медленно за стариком в сером цилиндре, который
выступал, словно шталмейстер в цирке. За Ксаром, который двигался плавно и
отливал золотом на солнце, шел статный вороной конь с красивой головой, на
нем ехал Томми Арчибальд; а за вороным вытянулись в ленту еще пять лошадей,
и все они проходили медленным шагом мимо трибуны к весам. Мой старик сказал,
что вороной и есть Керкоббин, и я стал разглядывать его, и он был ничего
себе, славный конек, но никакого сравнения с Ксаром.
Все захлопали Ксару, когда он проходил мимо, да и стоило того:
замечательная была лошадь. Все шествие прошло по дальней стороне, за кругом,
а потом обратно, к нашему концу ипподрома, и распорядитель приказал конюхам
отпустить лошадей одну за другой, чтобы они прошли галопом мимо трибуны к
старту и всем можно было бы их разглядеть хорошенько. Не успели они подойти
к старту, как зазвонил звонок, и вот они уже далеко по ту сторону круга,
скачут, сбившись все в кучу, и уже огибают первый поворот, будто игрушечные
лошадки. Я смотрел на них в бинокль, и Ксар здорово отстал, а вела одна из
гнедых. Они показались из-за поворота и пронеслись мимо, и Ксар порядком
отстал, когда они скакали мимо нас, а этот Керкоббин был впереди и шел
ровно. Ей-богу, просто дух захватывает, когда они промчатся мимо тебя, и
приходится смотреть им вслед, а они все уходят и уходят, и становятся все
меньше и меньше, и на повороте собьются все в кучу, а потом выходят на
прямую, и до того хочется выругаться, просто мочи нет. В конце концов они
обогнули последний поворот и вышли на прямую, и этот Керкоббин был намного
впереди. Все были озадачены и как-то растерянно повторяли "Ксар", а лошади
подходили все ближе и ближе, и вдруг что-то вынеслось вперед и мелькнуло в
моем бинокле, словно желтая молния с конской головой, и все завопили "Ксар",
словно полоумные. Ксар несся с такой быстротой, какой я ни у одной лошади не
видывал, и нагнал Керкоббина, который шел не быстрее всякой другой лошади,
когда жокей нахлестывает ее изо всех сил, и около секунды оба они шли голова
в голову, хотя казалось, что Ксар идет чуть ли не вдвое быстрее, такие
громадные он делал скачки и так вытянул шею, но столб они прошли голова в
голову, и когда вывесили номера, то первая была двойка, а это значило, что
взял Керкоббин.
Мне было как-то не по себе, я весь дрожал, а потом нас стиснули, когда
толпа повалила вниз по лестнице к доске, где должны были вывесить, сколько