"Ричард Хелл. Погнали " - читать интересную книгу автора

она привела с собой подругу, но потом приходила уже одна.
Мередит - пухленькая, скороспелая чернокожая школьница, развитая не по
годам. Хорошенькая и до чертиков соблазнительная в своей короткой клетчатой
юбке, высоких гольфах и накрахмаленной белой блузке. Как только уроки
кончаются, и Мерри выходит из школы, она сразу расстегивает пуговицы на
блузке ниже лифчика.
Она делает для меня все. Она даже придумала способ, как избавить меня
от моих вечных дурацких: "а дай мне десятку "взаймы"". Она сказала, что
хочет брать у меня уроки, и согласна платить десять долларов за урок: она
будет пытаться довести меня до оргазма руками и ртом, а я буду критиковать
ее технику. Я сажусь на диван, раздвигаю ноги, и она опускается на колени у
меня между ног. Она называет меня Учителем. К сожалению, за все эти годы ее
техника лучше не стала. Несмотря на мою конструктивную критику. Когда она
пытается мне отсосать, это напоминает мне, как я в детстве пускал себе на
лобок живых мышек, чтобы они там побегали.
Так что я ей звоню.
И она приходит.
Она щебечет и тянет гласные. Она говорит со мной в том кокетливом
заговорщеском стиле, который, на самом деле, такой же ломкий и хрупкий, как
старая кинопленка. Она вся - робкий, застенчивый секс и досужие слухи о
знаменитостях и музыкантах. Меня это бесит - как-то все это жалко и
мелко, - но я обращаю свое раздражение в насмешливую холодность, и ей это
нравится, она упивается этой моей язвительностью, достигает новых глубин
своего драгоценного самоуничижения ради меня. На самом деле, мне самому
очень не нравится, как я с ней обращаюсь, но мы продолжаем встречаться.
Потому что она - это все, что мне нужно.
Мы предаемся разврату в гостиной и спальне. Пыльные окна - в подтеках
грязи, словно в корке экземы, но навязчивый свет все равно проникает в
комнату мутными сумрачными лучами, фиксируя наши движения в серии
последовательных стоп-кадров, застывших в мертвом ритуале, словно мы с ней
две фигуры из тусклой бронзы, в бледно зеленом налете патины, который
пачкает руки. Словно мы - недозрелые полулюди, отпочковавшиеся от мебели
или от стен, но так и застрявшие на полпути. Сон становится явью. Но ее
влагалище такое розовое и мягкое, такое влажное и текучее; а мой член -
истощенный, огромный, - пронзает его во вместилище из ее шоколадной кожи.
Подлинная валентинка в человечьем пространстве.
Меня всегда поражала ее способность преломлять мои словесные
оскорбления своими несколько неуклюжими, но неукротимо настойчивыми
потугами на остроумные ответные реплики, равно как и способность безропотно
принимать и даже находить удовольствие в том, как я ее беззастенчиво
оскорбляю в сексе. Зато ее притязания на обладание некоей печальной - из
третьих рук - искушенностью удручают и бесят, и ее настоящая жизнь
неожиданно поднимается из потаенных глубин человеческого естества, и
неловкий писатель превращается в самодовольного идиота, а его
повествование - в искусственный и гротескный текст. Исключение составляют
только очень толковые парни, которые знают, на что следует обратить
внимание. Типа меня.
Пора помолиться.