"Альфред Хэйдок. Миами" - читать интересную книгу автора

И ни слова о жене: она была чудная женщина!
- Почему же, - я опять понизил голос до шепота, - вы говорите, что она
- была? Разве теперь ее нет?
- Ну, конечно, - она же умерла во время родов и все это сказала мне
потом... Вы ничего не знаете: если бы вы видели мою Миами!.. Знаете, что,
- тут он оживился, точно сделал неожиданное открытие, - когда я начинаю
говорить о ней, мне сразу становится легче. Может быть, вы позволите мне
говорить о Миами все эти три часа? Можно? Какой вы, право, добрый! Только
не можете ли вы пересесть на мою кровать?
Я отрицательно покачал головой, потому что жар, дремавший во мне до сих
пор, как будто задвигался: он ускорял молоточки сердца и, разбиваясь
волнами, опять стал угрожать моему сознанию.
- Тогда я сам пересяду к вам, - сказал мой собеседник и стал спускать
ноги с кровати. Красное пятно, величиной с блюдечко, на забинтованном боку
при движении расползлось, стало еще больше, а он все-таки перебрался и сел.
- Видите ли, Миами... Да я сам точно не знаю, что она такое... По всей
вероятности, смесь португальца с полинезийкой, брошенный ребенок,
очутившийся у китайцев... Но для меня она - все женщины мира в одной... а
сам я - русский, по фамилии Кузьмин... Кузьмин из Ростова...
Старый Фэн Сюэ подарил мне Миами совсем подростком - там ведь женщины
рано созревают для брака, - когда увидел, что я собираюсь покинуть его
катер, чтобы прокутить заработки в порту. Знал ведь старик, чем меня
удержать. Фэн дорожил мною как лучшим мотористом и стрелком во всей своей
общине. Он подобрал меня в Шанхае, когда я на последние деньги зашел в
тир... Знаете, стрельбище такое, где пулькой нужно сбить вещь, и, если
сбили, вы ее получаете. Я там сбивал эти штуки до тех пор, пока хозяин
заведения не отказал мне в дальнейших выстрелах. Тут Фэн заговорил со
мною, а как узнал, что я еще и моторист, забрал меня с собой.
Для Фэна и его шайки, как бы сказать, не существовало таможни: так,
прямо в открытом море, с судов нам сбрасывали ящики с оружием и
наркотиками... Немало заработал старый Фэн.
Жили мы на островке, где ни подступа, ни выхода: скала на скале и
бурун...
Здесь я должен прервать рассказа Кузьмина и оговориться, что именно с
этого места мое описание вызывает больше всего сомнений. Это и есть самое
темное место, потому что, как только было произнесено слово "бурун", я
сразу увидел его: белый, пенистый, он дыбился у черных камней и с шипением
отбрасывал мириады брызг... Не то чтобы очень ясно увидел, а так,
представил все вместе: тут и больничная палата, и Кузьмин в белом одеянии
с красным пятном, расплывшимся еще шире, тут и море...
А Кузьмин продолжал тихо нашептывать свой рассказ, но его слова, как
оболочки, заключающие в себе мысль, совершенно перестали существовать:
мне передавались не их звуковые формы, а только голые мысли, которые
тут же в моем воображении становились достоянием чувств...
Если существуют боги, то именно так они должны разговаривать!
Рядом с первым буруном вырос второй, третий - целая линия их кипела,
взмывая то выше, то ниже...
А из щели в скалах-островках показалась девушка. Если бы кому-нибудь
вздумалось запечатлеть ее на фотопленку, он получил бы ничего не говорящее
лицо с довольно неправильными чертами, потому что красота его заключалась