"Роберт Хайнлайн. Бездна" - читать интересную книгу автора

на него, потом вдруг схватил его за руку:
- Капитан Гилеад...
Гилеад попытался улизнуть, но попытка не удалась.
- В чем дело?
- Вы капитан Гилеад.
- А ты моя тетушка Сэди. Отпусти мою руку, фараон.
Полисмен пошарил в кармане свободной рукой, вытащил записную книжку.
Гилеад заметил, что другой офицер отодвинулся на безопасное расстояние в
десять футов и нацелил на него пистолет Маркхейма.
- Капитан Гилеад, - прогудел первый офицер, - вы обвиняетесь на
основании жалобы свидетеля в том, что воспользовались фальшивым
пятиплутоновьхм банкнотом около тринадцати часов сегодня в драгсторе
Главной улицы этого города. Мы предупреждаем вас - не оказывайте
сопротивления, и советуем все это время не произносить ни слова. Следуйте
за нами.
Обвинение может быть основательным или безосновательным, подумал
Гйлеад, он же не проверил как следует, что за деньги были в подменном
бумажнике. Он не возражал, чтобы его зацапали, поскольку микрофильма при
нем нет; что ж, обыкновенный полицейский участок, где не будет ничего
более зловещего, чем жуликоватые фараоны и молчаливые дежурные сержанты,
все-таки меньшее зло по сравнению со встречей с Недоростком и Компанией.
С другой стороны, ситуация вполне благоприятна только в том случае,
если полиция, выслеживая его, не обнаружила раздетого служащего гостиницы,
не услышала его рассказа и не начала розыск.
Второй полисмен не приблизился ни на шаг и не опустил пистолет. Это
обстоятельство делало все рассуждения чисто теоретическими.
- О'кей, пойду. - Он запротестовал: - Нечего мне руку выкручивать.
Они поднялись на уровень земли и вышли на улицу - и второй полисмен
ни на секунду не опустил пистолет. Гилеад расслабился и выжидал. У
поребрика стояла полицейская машина.
- Я прогуляюсь, - заявил Гилеад. - Ближайшее отделение за углом.
Хочу, чтобы мне предъявили обвинение в моем участке.
Он ощутил ломящий зубы холод, когда его стукнули рукояткой
"маркхейма", покачнулся и упал лицом вниз.
Он начал приходить в себя, но еще не мог координировать движения. В
этот момент его вытаскивали из машины. Пока его наполовину вели, а
наполовину несли по длинному коридору, Гилеад почти пришел в себя, но в
памяти был провал. Его впихнули в какую-то комнату, дверь захлопнулась за
ним. Он выпрямился и огляделся.
- Привет, дружище, - обратился к нему звучный голос. - Подвинь-ка
свое кресло к огню.
Гилеад моргнул, неторопливо опустился на стул и глубоко вздохнул. Его
здоровое тело перебороло удар "маркхейма", он опять стал самим собой.
Комната оказалась камерой - старомодной, почти примитивной. Передняя стена
и дверь из стальной сетки, остальные стены - бетонные. Единственную
мебель, длинную деревянную скамью, занимал человек, который с ним
разговаривал. Ему было лет пятьдесят, сложение массивное, тяжелые черты
лица застыли в проницательном доброжелательном выражении. Он лежал на
спине на скамье, подложив под голову вместо подушки руки, с
непринужденностью отдыхающего животного. Гилеад видел его раньше.