"Роберт Хайнлайн. Достаточно времени для любви" - читать интересную книгу автора

проигрываешь, и не пустословь. Если только на самом деле это не ваша
собственная фраза.
- Нет, тоже его. По-моему. Черт побери, Айра, через столько лет
трудно отличить истинное воспоминание от воспоминания о воспоминании об
истинном воспоминании. Так всегда бывает, когда ты вспоминаешь прошлое.
Редактируешь его и перекраиваешь - чтобы сделать благопристойным...
- Вот и еще одна...
- Умолкни. Сынок, я не хочу вспоминать о былом - это признак
старости. Младенцы и дети живут в настоящем времени - в "сейчас".
Достигнув зрелости, человек предпочитает жить в будущем. В прошлом обитают
лишь старцы... этот признак и заставил меня уразуметь, что я прожил уже
слишком много. Я обнаружил, что все больше и больше размышляю о прошлом -
и меньше о настоящем, не говоря уже о будущем. - Старик вздохнул. - Так я
понял, что стар. Чтобы прожить долго - тысячу лет, скажем - нужно ощущать
себя сразу и ребенком, и взрослым. Думай о будущем, чтобы быть к нему
готовым, - но без тревоги. И живи так, словно завтра должен умереть, и
встречай каждый новый рассвет, словно день творения, и с радостью живи в
нем. И не думай о прошлом. А тем более не сожалей о нем. - На лице
Лазаруса Лонга проступила печаль. Потом он вдруг улыбнулся и повторил: -
Не жалей. Выпьем, Айра?
- Полбокала. Благодарю вас, Лазарус. Если вы все же решились умереть
в ближайшее время - никто не смеет оспаривать вашего права - почему бы
тогда не вспомнить сейчас о прошлом? Почему бы пс облагодетельствовать
своими воспоминаниями потомков? Это ваше наследие куда более ценно, чем
состояние.
Лазарус поднял брови.
- Сынок, ты начинаешь докучать мне.
- Прошу прощения, сэр. Разрешите откланяться?
- Заткнись и сядь на место. Мы же обедаем. Ты напомнил мне одного...
Знаешь, в Новой Бразилии жил один тип, который все скорбел по поводу
тамошнего обычая серийного двоеженства, однако старательно следил за тем,
чтобы одна из его жен была домохозяйкой, а другая красавицей, так что...
Айра, с помощью этой штуковины, которая нас слушает, можно собрать воедино
отдельные заявления и составить из них некий меморандум?
- Безусловно, сэр.
- Хорошо. Не важно, как этот хозяин поместья - Силва, да, по-моему,
его так и звали, дон Педро Силва - не важно, как он выкрутился из
положения. Хочу только заметить, что, когда ошибается компьютер, он с еще
большим упрямством, чем человек, цепляется за собственные ошибки. Если я
подумаю подольше, то, может быть, и сумею подыскать для тебя какие-нибудь
жемчужины мудрости. Точнее, стекляшки. И тогда не придется загружать
машину скучными историями о доне Педро и его женах. Значит, ключевое
слово...
- Мудрость?
- Иди и вымой рот с мылом.
- И не подумаю. Быть может, подойдет "здравый смысл", старейший?
- Это, сынок, понятие противоречивое. Смысл не может быть здравым.
Пусть будут "Заметки" - записная книжка, куда я могу занести все, что
запомнилось, все, что достойно упоминания.
- Отлично! Можно немедленно внести изменения в программу?