"Андрей Хазарин. Союз обворованных ("Детективная фирма АСДИК" #3) " - читать интересную книгу автора

А расходились, между прочим, часа в два ночи, а то и в четыре. И что,
по-вашему, можно до такого времени делать, кроме как... а?
Самое любопытное, не бывало тут ни скандалов, ни драк, ни даже
милицейских патрульных машин. Очень тихий оказался клуб, подозрительно
тихий. Даже от клуба глухонемых, что на углу той же Чичеринской и
Белинской, шуму больше - а тут все-таки не глухонемые собираются, на фиг,
спрашивается, глухонемым эти скрипачи со своими Бетховенами и Огинскими?
Короче, дворовая общественность пришла к единодушному убеждению, что
из налбандовского флигеля сделали гнездо разврата, а такое тихое оно для
секретности, потому что в клиентах состоят люди не абы какие. Своевременно
был послан сигнал в мэрию, явилась комиссия, произвела осмотр заведения,
явных примет разврата не обнаружила (не считать же таковыми три клетушки с
сиротскими односпальными койками; как объяснила местная администрация -
помещения для отдыха подвахтенной охраны и далеко живущей обслуги, чтоб
могли люди немного поспать, пока не начнет ездить метро); получив скромную
мзду за труды, комиссия убыла с благополучным заключением.
Но дворовую общественность этот отрицательный результат никак не
устроил, ни в чем не убедил, и за клубом была установлена отчаянная слежка.
Первый пост наблюдения располагался за окном второго этажа дома "а"
(нормальный адрес - улица Рождественская, 86 - имел пятиэтажный дом на три
подъезда, стоящий вдоль улицы, а все внутренние здания различались
дополнительными буквами, в частности, загадочный клуб имел обозначение "г"
- рука судьбы, не иначе). Проживала за этим окном Марья Антоновна
Мирошниченко, когда-то детский врач, а ныне пенсионерка с двадцатилетним
стажем. Она менее других была склонна к крайним суждениям, сплетен и
телевизора не любила, а больше всего любила читать, но все старые любимые
книги перечитала по сто раз и знала чуть ли не наизусть, так что идея
понаблюдать за "гнездом разврата" пришлась ей вполне по вкусу. К сожалению,
вид из её окна открывал взору в основном спины посетителей клуба, однако
человеку наблюдательному и спина может сказать о многом.
Вторым постом заведовал Михаил Маркович Ривкин, когда-то работавший в
табачном киоске на соседнем углу. Киоск он принял по наследству от деда,
ремесло осваивал ещё пацаном, любил вспоминать времена, когда люди курили
"Пушки" и "Дели", "Норд" и "Прибой", "Приму" и "Памир", а "Казбек"
позволяли себе покупатели более состоятельные. Михаил Маркович был жутко
близорук, минус двенадцать, что ли, а потому, хоть и располагалось его окно
на первом этаже в нескольких шагах от входа в "Комфорт", постоянно
пользовался десятикратным призматическим монокуляром. Пост его, чрезвычайно
выгодный, позволял видеть подозреваемых в профиль, когда они неспешным
шагом поднимались на три ступеньки клубного крыльца. К сожалению для дела и
для соседей, Маркович последнее время хворал, и его увезла к себе на
Саблинку младшая дочка. Была она баба довольно вздорная, а потому не
согласилась оставить ключи от комнаты соседям. Но Михаил Маркович, заботясь
о пользе дела, передал свой оптический прибор хозяйке третьего поста,
Настасье Матвеевне Голик, отставной паспортистке из 11-го отделения
милиции. А второй номер поста Матвеевна довольно бесцеремонно забрала себе
сама, но оговорила, что честно вернет, когда Мишка подправится и вернется
на службу.
Окно Матвеевны располагалось ещё удобнее, чем у Михаила Марковича,
потому что позволяло видеть лица посетителей почти что в три четверти; одна