"Борис Хазанов. Преодоление литературы" - читать интересную книгу автора

Она водила пальцем по моей ладони. Несколько времени погодя я увидел,
войдя в спальню, что подушки переложены. Линда спала у стены. Я лег рядом с
ней. Третье место оставалось пустым.
Я открыл глаза, когда рассвет едва брезжил между полузадернутых гардин.
То странное обстоятельство, что я очутился посреди двух женщин, меня отнюдь
не возбудило, напротив, погасило желание. Я лежал, остерегаясь шевельнуться.
Мысль о том, что я мог бы, - пожалуй, даже обязан - удовлетворить обеих,
показалась мне абсурдной. Это означало бы стать рабом и той, и другой.
Превратиться в механическую куклу. Или?..
В эту минуту меня как будто осенило - выражение, не слишком подходящее
для такой ситуации, но другого слова я не могу найти; да, меня настигла та
же мысль, с которой я начал этот рассказ, - при том что я вовсе не помышлял
о литературе, - мысль о раздвоении, о том, что в зеркале моего существования
появилось другое "я". Представим себе, что мой, мною же изобретенный двойник
станет жить с девушкой из парикмахерской, а сам я - с моей Линдой.
В конце концов это разрешило бы всю нашу коллизию. Какую коллизию?
Кажется, до сих пор между нами не было никаких ссор. По безмолвному уговору
мы избегали "выяснять отношения". Правда, ничего предосудительного не
произошло; наша лояльность, моя и Линды, по отношению к Катарине достигла
определенного рубежа, на котором мы и остановились.
Я согласен, что рассуждения в этом роде могут придти в голову только в
сумеречной зоне между сном и бодрствованием. Но я почувствовал, что обязан
что-то кому-то доказать; кому же? Линде, конечно. Доказать, что я ее люблю.
Но и Катарине - что я к ней равнодушен. Да, я должен был доказать это, как
ни смешно, "на деле". Ни та, ни другая, разумеется, не знают о том, что я
заключил тайный договор с моим двойником.
И я осторожно протягиваю руку, я ощущаю под тонкой ночной сорочкой
разогретое сном тело моей подруги. Она тихо стонет - должно быть, ей мнится,
что время вставать, идти на работу... Линда что-то бормочет и, бормоча,
поворачивается ко мне. Несколько мгновений спустя она лежит на спине, ее
руки обнимают меня, грудь дышит подо мной, в полутьме она принимает меня.
Все происходит в считанные секунды. И мы погружаемся в небытие. Но когда,
наконец, я оставляю ее, поворачиваюсь спиной, я оказываюсь, чуть ли не нос к
носу, с открытыми настежь, неподвижными глазами Катарины. Несколько минут мы
вперяемся друг в друга, и я чувствую, как ее пальцы, струящие слабое
электричество, крадутся к моему уснувшему полу и останавливаются, почти
достигнув цели.
Утром мы сидим за завтраком, все трое, вопреки намерению Линды встать
пораньше; за окнами - тусклое серебро непогоды. Служанка включила свет.
Спохватившись, Линда взглядывает на часы, вскакивает, я выбегаю следом за
ней на лестницу, "ты забыла зонтик!" - кричу я.

VII

Когда я снова уселся перед недопитым кофе, Кати стояла у окна. Не
оборачиваясь, спросила:
"Ты не опоздаешь?"
"Сядь", - сказал я.
Помедлив, с отчужденным видом она присела к столу.
"Это называется m?nage? trois".