"Борис Хазанов. Преодоление литературы" - читать интересную книгу автора

Молчание.
"Кати, - сказала Линда. - Может быть, надо показаться врачу?"
После этого разговора ночные бдения как будто прекратились. До поры до
времени.
Да, на какое-то время, - потому что однажды Линда, подняв голову с
подушки, увидела в дверях нашей спальни похожую на привидение фигуру в
белом. Катарина, дрожа от холода и страха, стояла в рубашке, поставив одну
босую ступню на другую, голой рукой схватившись за притолоку. Вероятно, я
тоже проснулся, но что было дальше, уже не помнил. Наутро все показалось мне
дурным сном. И все же я не могу сказать, что был особенно удивлен, увидев в
кровати обеих женщин. Я лежал у стены, Линда посредине, а на краю - голова
Кати.
Светлые, очень тонкие, отчего они казались жидкими, в беспорядке
рассыпанные волосы на уголке подушки. Я вспомнил ее чудовищную прическу -
тогда, в первый раз, в парикмахерской. Тотчас, вскочив, она побежала в
длинной ночной рубашке к себе. Pavor nocturnus, ночные страхи, сказал
невропатолог, с которым Линда, хоть и сумела увидеть в том, что случилось,
смешную сторону, но все же сочла нужным посоветоваться. Ничего опасного, по
словам врача, эти страхи не представляют, однако свидетельствуют об
эмоциональных потрясениях. Господи, какие же это могли быть потрясения?
Линда, ничего не говоря о консультации, попыталась осторожно расспросить
нашу служанку. Безрезультатно. Есть ли у нее кто-нибудь. В ответ Катарина
только мотала головой.
С тех пор она время от времени, смущаясь, просила пустить ее на ночь к
нам, и можно было догадаться, что она не столько мучалась страхом перед
мнимыми ночными визитами (над которыми порой сама смеялась, хоть и не
ставила их под сомнение), сколько боится ожидания, что придет страх. Боится
проснуться одна ночью. С нами же спит, по ее уверению, как сурок. Для нее
положили третью подушку. На рассвете она потихоньку покидала нас. Линда
плескалась в ванной. Выходя на кухню, я видел накрытый стол, нас ждал
завтрак. Линда звала Катарину к столу. Но та больше не показывалась,
пряталась в своем закутке, дожидаясь нашего ухода.
Однажды - мы вышли из подъезда, я провожал Линду до метро - произошел
такой разговор. У нас давно ничего не было, сказала она.
Я промолчал.
"Как же ты обходишься?"
"Что ты хочешь этим сказать?"
"Ты здоровый мужик", - сказала она, явно стараясь придать своим словам
шутливый оттенок. Но я чувствовал, что она волнуется.
"Ну и что", - возразил я.
"Ты меня разлюбил".
"Перестань", - сказал я.
"Ты ее стесняешься".
Я хотел спросить: а ты разве не стесняешься? И тут же подумал, что она
могла бы - почему бы и нет? - делать это в присутствии Катарины. Назло ей.
"Но ведь можно, - продолжала она, - как-то устроиться. Она утром
уходит, мы остаемся одни. И вообще".
"Что вообще?"
"Запретить ей приходить к нам".
"Ты думаешь, это возможно?"