"Борис Хазанов. Преодоление литературы" - читать интересную книгу автора

в Испанию, на Балеарские острова. Мы свободны! Вечером, когда я вернулся, в
квартире стояла непривычная тишина. Я вошел в спальню, моя подруга лежала в
постели, ей нездоровилось. Я приготовлю ужин, сказал я, Кати уехала.
Навсегда.
Тотчас дверь спальни открылась, неслышно, как бы сама собой, - я увидел
ее на пороге. Кого? Катарину! Я был совершенно сбит с толку - как же так? Я
сам, своими ушами слышал, как ударил колокол, своими глазами видел, как
захлопнулись двери, поезд тронулся, увозя эту ведьму, наше проклятье, наше
горе. И я поплелся на кухню, где меня ожидал ужин.

VIII

Этой ночью мне снился жуткий сон. Как будто я проснулся во тьме и не
сразу смог различить фигуру, стоявшую на пороге совершенно так же, как
стояла накануне, самовольно вернувшись, Катарина. Но теперь она была в
черном платье, в черных чулках, на голове плат, как у монахини. Я хотел
спросить, что она тут делает, но губы ее шевелились, я скорее догадался, чем
услышал, - хватит валяться, сказала она, все ждут. Кто, кто ждет? - спросил
я, вперяясь в темноту. Неведомые друзья, родственники, которых я никогда не
видел, собрались проводить в последний путь Линду. Я раздумывал, где мне
взять подобающую одежду; в это время я уже не спал и, сидя на кровати,
слышал сквозь щель плохо прикрытой двери приглушенные голоса. В гостиной
горел свет.
Далее происходило то, что чаще бывает в книгах или в театре, чем в
жизни; но я уже говорил, что преодоление литературы совершается в ней самой
и действительность моего рассказа есть единственная подлинная
действительность. Беседовали двое - а я стоял, запахнувшись в халат, и
подслушивал. В усталом голосе моей подруги не было раздражения, ей вторил
подобострастный голос служанки. Не успел я, однако, разобрать отдельные
слова, как обе умолкли - должно быть, услышали шорох в спальне. Потом Линда
сказала:
"Он спит".
В самом деле, то, о чем они говорили, - когда снова заговорили, - я все
еще воспринимал сквозь завесу сна. И звучало все это неестественно. Как
будто говорящие куклы, подражая голосам моих женщин, выдавали кем-то
сочиненный текст. Как в первые дни, Катарина говорила хозяйке: вы.
Первые слова я не расслышал.
"...Что вы, фрау Майзель, зачем же так говорить".
"Я знаю".
"Я бы никогда не вернулась, если б не знала, что вы еще не совсем
поправились".
"Я не поправлюсь".
"Что вы, зачем так говорить".
"Я все равно для него уже не гожусь. Я для него обуза".
"Если вы думаете, что я... Он сказал, что он ко мне равнодушен".
"Это для того, чтобы успокоить свою совесть. Ты молода, у тебя красивая
грудь. Единственный недостаток - узкие бедра".
"Почему же недостаток".
"Он любит широкобедрых".
"Теперь я понимаю, в чем дело. Если бы на моем месте оказалась