"Вэл Хаузлз. Курс - одиночество " - читать интересную книгу автора

Наветренные ванты натянулись, как струна, штаги тоже, остальной такелаж
болтается без толку и ничего не делает для поддержки мачты, которая сильно
клонится в подветренную сторону. Териленовый грот хорошо переносит
напряжение. Нижние полотнища поблескивают внизу, где соленые брызги выбивают
о них барабанную дробь и скатываются к нижней шкаторине. Ветер гонит их
назад, и они срываются с нока обратно в море с подветренной стороны.
Риф-штерты бьются о парус, ждешь, что это непрестанное трение должно
отразиться на парусине, но пока что ничего не заметно. Зато ваш взгляд
привлекает передняя шкаторина грота, соединенная с мачтой ползунами из
нержавеющей стали. Один ползун, примерно посередине, сорвался, и в этом
месте парус отстал от мачты. Починить, что ли? Это значит полчаса работать
на палубе под градом брызг. Ладно, потерпит, скажем, до следующего штиля. От
этих ползунов бывают и другие неприятности. У них острые края, которые
истирают подшитую кромку териленовой парусины. Кожаные предохранители
поизносились, ими тоже скоро надо будет заняться. Железный Майк доблестно
трудится, он самый прилежный член команды, но сейчас ему не мешало бы
подсобить. Частая крутая волна изо всех сил старается сбить яхту с ходу, а
Майк явно склонен держать судно слишком круто к ветру.
Может быть, все-таки выйти, поправить флюгер?
Но тогда я промокну.
К черту!
Лучше подождем и проследим, как часто на палубу залетают брызги.
Определив ритм полива, можно высунуться из сходного люка и укоротить
наветренный румпель-трос, чтобы крепче придерживал. Когда яхту поднимает на
волне, руль, у которого площадь пера больше обычного для фолькбота да к тому
же на баллере укреплены триммер и шток флюгера, болтается на петлях так, что
того и гляди разлетится вдребезги. Румпель-тросы, необходимые, чтобы руль не
перебирал, усложняют задачу. Когда корма сваливается с гребня, руль
куролесит и румпель дергается. Это не проблема для живого рулевого, его рука
сама отзывается и выполняет роль амортизатора, теперь же размах колебаний
ограничивают румпель-тросы. Руль пробует вырваться из этой узды, и вся
кормовая часть яхты содрогается от их поединка. Вот вам еще одна небольшая
забота.
Есть и другие.
Яхта имеет течь.
Это не обычная трюмная вода, которая увлажняет нутро яхты с тех пор,
как она сошла со стапелей. Теперь, когда позади не одна неделя напряженного
плавания, приходится куда чаще работать помпой. Пока что я не веду
регулярного учета в вахтенном журнале. Просто, как покажется, что уже пора,
качну раз двенадцать, примерно через каждые три-четыре часа. После дневного
сна. Когда готовится ужин. Ночью, когда встаю, чтобы осмотреть палубу и
горизонт. Это вошло в постоянный режим работы. Удивляться не приходится.
Вылезая на крутую волну, яхта сшибается с еще более крутым гребнем и
сопровождающей его тучей брызг. На миг замирает, вырвавшись из объятий моря,
насколько это возможно для судна на плаву. Нос и корма свободны, средняя
часть судна служит центром равновесия. Вот когда яхта скрипит и кряхтит. Но
равновесие длится какую-нибудь секунду. Волна уходит к корме, оставляя
носовую часть без опоры. Нос падает вниз и шлепается в ложбину, так что
стаканы дребезжат, хотя они надежно закреплены на своих полках. Зарывшаяся в
море нижняя часть форштевня отбрасывает воду от корпуса вправо и влево, во