"Шон Хатсон. Отбросы " - читать интересную книгу автора

- Вы в порядке, Гарольд? - спросил он.
Тот кивнул и пересел на край своей кровати. Пижамная куртка промокла от
пота, на спине от воротника до поясницы расплылось темное пятно. Он стянул с
себя пижаму и принялся рыться в шкафчике с одеждой.
Медперсонал удалился. Интерны двинулись к двери, находящейся в дальнем
конце палаты. Медсестра Битон засеменила к соседней с Гарольдом койке,
намереваясь разбудить спавшего на ней человека. Это был пожилой мужчина,
совершенно лысый. Кожа на его лице чем-то напоминала складки плохо
подогнанного пиджака. Именно такие ассоциации всегда вызывало у Гарольда
лицо соседа. Теперь он наблюдал за тем, как сестра Битон разбудила спящего и
вынула из пластиковой коробочки две красные таблетки. Пока лысый мужчина
запивал их, она поддерживала его, промокая стекавшую по подбородку воду,
которую он расплескал, пронеся стакан мимо непослушного рта. Гарольд слышал,
как сестра спросила, проглочены ли таблетки, и мужчина медленно кивнул.
Сестра осторожно уложила его в постель и пошла к другим больным.
К этому времени Гарольд уже оделся. Из своего шкафчика достал небольшой
футляр из искусственной кожи с бритвенным прибором и пошел в туалетную
комнату, расположенную в конце коридора. Здесь как обычно пахло жидкостью
для дезинфекции, но он уже давно привык к этому запаху.
Гарольд Пирс являлся пациентом игзэмской психиатрической больницы с
тысяча девятьсот сорок шестого года. Если не считать первых четырнадцати лет
его жизни, заведение было единственным домом Гарольда. В нем сосредоточился
весь мир, и за все это время здесь мало что изменилось. Он был свидетелем
смены поколений как среди персонала, так и среди пациентов, и теперь стал
такой же принадлежностью больницы, как окрашенные в желтое стены.
Гарольд вошел в туалет и направился к облюбованному им когда-то
умывальнику, наполнил раковину водой и плеснул ею в лицо, одновременно
нащупывая полотенце. Медленно распрямившись, он поглядел на свое отражение в
зеркале и прерывисто втянул в себя воздух.
Даже по прошествии стольких лет вид собственного обезображенного
жуткими шрамами лица вызывал в нем отвращение. Оно напоминало ярко-красное
лоскутное одеяло, сплошь покрытое рубцами и отметинами от ожогов. Бровь над
левым глазом отсутствовала, как и сам глаз. На его месте тускло поблескивало
искусственное глазное яблоко. Левое ухо было изуродовано и, если не считать
мочки, не намного превосходило размером ушное отверстие. Один угол рта
приподнялся таким образом, что губа изогнулась в какой-то непристойной
ухмылке. Темный нарост, бывший когда-то большой родинкой, красовался на
левой скуле и выступал наподобие шишковатого обрубка обуглившейся ветки.
Левая ноздря непомерно расширилась. Немногие оставшиеся волосы на левой
стороне головы были тонкими, бесцветными и резко контрастировали с густыми
черными прядями, покрывавшими остальную часть черепа.
В сущности, правая сторона лица оставалась неповрежденной, если не
считать небольшого шрама на лбу. В основном пострадала левая половина.
Гарольд вынул электробритву и быстро прошелся ею по правой щеке и
подбородку. Слева щетина не росла.
Он обернулся, чтобы посмотреть на двух интернов, извлекавших пациента
из кресла-каталки и препровождавших его в туалет. Старик был полностью
парализован. Одному из интернов предстояла малоприятная работенка -
подтереть несчастного, когда он справится с нуждой. Старику перевалило за
восемьдесят, и он страдал еще старческим слабоумием - наиболее