"Густав Хэсфорд. Старики " - читать интересную книгу автора

- Господи Иисусе! Ты, гнида, сопишь и кряхтишь, прям как твоя мамаша,
когда твой старикан ей в первый раз засадил.
Больно.
- ВСТАТЬ! ВСТАТЬ!
Два. Все мышцы уже болят.
Леонард Пратт остается лежать плашмя на горячем бетоне.
Сержант Герхайм танцующей походкой подходит к нему, глядит сверху вниз,
сдвигает походный головной убор "Медвежонок Смоуки" на лысый затылок.
- Давай, гандон, выполняй!
Леонард поднимается на одно колено, в сомнении медлит, затем встает,
тяжело втягивая и выпуская воздух. Ухмыляется.
Сержант Герхайм бьет Леонарда в кадык - изо всей силы. Здоровенный
кулак сержанта с силой опускается на грудь Леонарда. Потом бьет в живот.
Леонард скрючивается от боли. "ПЯТКИ ВМЕСТЕ, НОСКИ ВРОЗЬ! КАК СТОИШЬ?
СМИРНО!" Сержант Герхайм шлепает Леонарда по лицу тыльной стороной ладони.
Кровь.
Леонард ухмыляется, сводит вместе каблуки. Губы его разбиты, сплошь
розовые и фиолетовые, рот окровавлен, но Леонард лишь пожимает плечами и
продолжает ухмыляться, будто комендор-сержант Герхайм только что вручил ему
подарок в день рожденья.

Все первые четыре недели обучения Леонард не перестает лыбиться, хотя и
достается ему - мало не покажется. Избиения, как нам становится ясно -
обычный пункт распорядка дня на Пэррис-Айленде. И это не та чепуха типа "я с
ними крут, ибо люблю их", которую показывают всяким гражданским в
голливудской киношке ДжекаУэбба "Инструктор" и в "Песках Иводзимы" с
Мистером Джоном Уэйном. Комендор-сержант Герхайм и три его младших
инструктора безжалостно отвешивают нам по лицу, в грудь, в живот и по спине.
Кулаками. Или ботинками - тогда они пинают нас по заднице, по почкам, по
ребрам, по любой части тела, где не будет видно черно-фиолетовых синяков.
Тем не менее, несмотря на то, что Леонарда мудохают до усрачки по
тщательно выверенному распорядку, все равно не выходит выучить его так, как
других рекрутов во взводе 30-92. Помню, в школе нас учили по психологии, что
дрессировке поддаются рыбы, тараканы и даже простейшие одноклеточные
организмы.
На Леонарда это не распространяется.
Леонард старается изо всех сил, усерднее нас всех.
И ничего не выходит как надо.
Весь день Леонард лажается и лажается, но никому никогда не жалуется.
А ночью, когда все во взводе спят на двухъярусных железных шконках -
Леонард начинает плакать. Шепчу ему, чтоб замолчал. Он затихает.
Рекрутам запрещается оставаться наедине с самим собой.

В первый день пятой недели огребаю от сержанта Герхайма по полной
программе.
Я стою навытяжку в чертогах Герхайма - это маленькая комната в конце
отсека отделения.
- Веришь ли ты в Деву Марию?
- НИКАК НЕТ, СЭР!
Вопрос явно с подлянкой. Что ни скажешь - все не так, а откажешься от