"Густав Хэсфорд. Старики " - читать интересную книгу автора

Начальную школу военной журналистики в Форт Бенджамин Харрисон в штате
Индиана. Сержант Герхайм выражает свое отвращение по поводу того, что я буду
военным корреспондентом, а не солдатом-пехотинцем. Он обзывает меня тыловой
крысой, штабной сукой. Говорит, что только говнюкам вся халява достается.
Стоя "вольно" на парадной палубе под памятником в честь водружения
знамени на Иводзиме, сержант Герхайм говорит:
- Курительная лампа зажжена. Вы больше не гниды. С сегодняшнего дня вы
морпехи. Морской пехотинец - это навсегда...
Леонард разражается хохотом.

Последняя ночь на острове.
Мне выпало дневалить.
Стою на посту в повседневных брюках, нижней рубашке, начищенных
ботинках и в каске с чехлом, выкрашенном в серебряный цвет.
Сержант Герхайм вручает мне свои наручные часы и фонарик.
- Спокойной ночи, морпех.
Я хожу взад-вперед по отсеку отделения между двумя безукоризненно
выровненными рядами шконок.
Сто молодых морских пехотинцев мирно дышат во сне - сто оставшихся из
ста двадцати, что были с самого начала.
Завтра на рассвете мы усядемся в автобусы-скотовозы, и нас повезут в
Кемп Гайгер, что в Северной Каролине. Там расположен УПП - учебный пехотный
полк. Все морские пехотинцы - хряки, пусть даже некоторым из нас и предстоит
получить дополнительную военную специальность. После продвинутого этапа
пехотной подготовки нам разрешат покупать всякие сладости в лавке и ходить в
увольнения по выходным, а потом нас распишут по постоянным местам несения
службы.
В отсеке отделения тихо, как в полночь в мертвецкой. Тишину нарушает
лишь поскрипывание кроватных пружин, да изредка кашлянет кто-нибудь.
Как раз собираюсь будить сменщика, и тут слышу голос. Кто-то из
рекрутов разговаривает во сне.
Замираю на месте. Прислушиваюсь. Еще один голос. Наверное, какая-то
парочка треплется. Если сержант Герхайм их услышит - моей заднице
несдобровать. Спешу на звуки голосов.
Это Леонард. Леонард разговаривает со своей винтовкой. Слышу шепот.
Потом - слабый, манящий стон, уже женским голосом.
Винтовка Леонарда не висит, как положено, на шконке. Он держит ее в
руках, обнимает. "Ну что ты, что ты ... Я люблю тебя". И добавляет с
несказанной нежностью: "Я отдал тебе лучшие месяцы своей жизни. А теперь ты
- " Я щелкаю выключателем фонарика. Леонард не обращает на меня никакого
внимания. "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! ПОНИМАЕШЬ? Я ВСЕ СМОГУ. Я СДЕЛАЮ ВСЕ, ЧТО ХОЧЕШЬ!"
Слова Леонарда эхом разносятся по всему отсеку отделения. Скрипят
шконки. Кто-то переворачивается. Один из рекрутов поднимается, протирает
глаза.
Я наблюдаю за концом отсека. Боюсь, сейчас зажжется свет в чертогах
сержанта Герхайма. Трогаю Леонарда за плечо.
- Э, Леонард, заткнись, да? Мне же сержант Герхайм хребет поломает.
Леонард садится на шконке. Смотрит на меня. Сдирает нижнюю рубашку и
завязывает ею глаза. Начинает разборку винтовки.
- Я в первый раз сейчас вижу ее голенькой.