"Михаил Харитонов. Объяснительная записка" - читать интересную книгу автора

им велит душа, а то, что требует такой-то сегмент рынка. И как у того
ложкаря ручка будет всегда нужной длины, так и у какого-нибудь условного
"вохи-васильева" очередная книжка всегда будет нужной толщины и выйдет в
нужный момент. Этого у них не отнять: умеют, черти, рынок просчитывать и
запросам егойным соответствовать.
Я же, как уже было сказано, пишу для себя. То, что мои вкусы и
интересы, оказывается, разделяет какое-то количество людей, я не могу
считать ничем, кроме как даром Божьим - ну или чистым совпадением.
Оказывается, "читатель Харитонова" существует, это установлено опытным
путём. Теперь осталось выяснить, что он из себя представляет, начертить
какие-нибудь графики: Правда, боюсь, тогда придут профессионалы, сделают для
этого класса читателей какую-нибудь профессиональную продукцию нужной
толщины.

Ваши творческие планы?
Всегда! (с) Ильф-Петров.


НЕМНОГО ПРО ЛИТЕРАТУРУ ВООБЩЕ


Кого вы считаете своими предшественниками и учителями?
Ой, пафос. Ну ладно.

Я надеюсь, речь не идёт о реальных "учителях". Увы, ко всяким
специальным литературным местам, где из людей делают литераторов, я
отношения не имею. Да и какой из меня, к шуту, "последователь и ученик": А
так - да, конечно, многим обязан.
Перечислять всех, кому именно, вышло бы длинно и скучно.
Но основные три источника и три составные части моей писанины - это
пьесы Евгения Шварца, рассказы О'Генри и фильм "Семнадцать мгновений весны",
который я всегда считал образцовым литературным произведением (в отличие от
бездарного романа Ю. Семёнова, который я так и не смог дочитать до конца).
Я понимаю, что это не слишком лестная литературная биография. Любой
крепкий профи бойко ответит, что он-таки учился у Шекспира, и лично Бориса
Натановича Стругацкого, аминь. Ну, а у нас попроще будет.
Сначала о Шварца. Не люблю его - в содержательном, так сказать, смысле.
Просто это была первая книжка пьес, которую я прочёл. И, конечно, она на
меня повлияла очень сильно - вплоть до интонационного ряда.
Про рассказы О'Генри можно и не говорить. Для меня они были чем-то
вроде этюдов Черни для начинающего пианиста.
И, наконец, великий фильм Лиозновой. Оттуда - опять же, повторюсь,
именно как из литературного произведения! - я сумел ухватить очень много
всего.
Главным было то, что я, наконец, понял: самое интересное происходит не
с теми людьми, которые мёрзнут в окопах, прорубаются сквозь джунгли,
занимаются любовью или грабят банки. Это всё тоже интересно, но не так чтобы
очень. Самое интересное происходит, когда люди сидят в комнате за плотно
закрытой дверью и разговаривают - тихими, вежливым голосами.
Всё это легко заметить - по моим же текстам. Например, у меня в