"Фрэнсис Брет Гарт. Кресси (Повесть)" - читать интересную книгу автора

другу, ее рука обнимает его шею, ее глаза, мерцающие лунным отсветом,
тонут в его глазах; теснее, еще теснее, покуда сердца их не замирают и
губы не соприкасаются в первом поцелуе. Быстрее кружитесь, маленькие
ножки! Шире раздувайтесь, юбки Кресси, чтобы вновь расступился смыкающийся
круг!.. И снова они вдвоем. Судейская трибуна и герб штата над ним,
промелькнув, превращается в алтарь, полускрытый от глаз пышными складками
венчальной фаты на ее шелковистой головке. Смутно произнесенные слова
сочетают две жизни в одну. Они поворачиваются и торжественно идут между
двумя рядами праздничных, восхищенных лиц. Ах, все теснее круг! Кружитесь
же еще и не давайте ему сомкнуться, о пышные юбки и легкокрылые ножки!
Поздно. Музыка смолкла. Грубые стены встали на свои места, вернулась
пестрая толпа, и они стоят, бледные и притихшие, в центре кольца из
восторженных, удивленных, испуганных и негодующих лиц. Опускаются ее руки,
словно складываются крылья. Вальс кончился.
Визгливый хор женских голосов швыряет ей в лицо похвалы, и в них
звучат отчетливые подголоски зависти; с десяток отчаянных кавалеров,
совсем потерявших голову от ее грации и красоты, толпясь, просят ее на
следующий вальс. Но она отвечает - не им, но ему: "нет, больше нет" - и
ускользает в толпу с той новой для нее застенчивостью, которая из всех ее
преображений кажется самой восхитительной. Но так ясно ощущают они свою
взаимную страсть, что расстаются без боязни, будто меж ними уже условлено
о следующем свидании. Кто-то выражает ему восхищение его танцевальным
мастерством. Прекрасный незнакомец маленького Джонни заинтересованно
смотрит ему вслед. Кое-кто из старших неловко пожимает ему руку,
сомневаясь, совместимы ли танцы с его служебным положением.
Прелестные охотницы за чужим успехом, выжидательно сочетая намек с
лестью, выслушивают от него лишь шутливое объяснение: он-де
один-единственный раз позволил себе отступить от строгих правил
учительского поведения; при этом он ссылается на своих пожилых судей. Одно
лицо - грубое, зловещее, мстительное - выделяется из толпы; это лицо Сета
Дэвиса. Учитель не видел Дэвиса с той поры, как тот оставил школу, и
совершенно забыл о его существовании. Он и сейчас подумал не о нем, а о
его преемнике Джо Мастерсе и оглянулся, ища в толпе нынешнего поклонника
Кресси. Только уже в дверях до сознания его дошел смысл ревнивого взгляда
Дэвиса, и он с негодованием подумал: "Почему этот безмозглый детина не
выместил свою ревность на Мастерсе, который открыто дает ему повод?" И,
подумав так, вернулся с порога с какими-то неопределенно-воинственными
намерениями; но Сета Дэвиса нигде не было видно. Все еще пылая
негодованием, он наткнулся на Хайрама Маккинстри с дядей Беном, стоящих
вместе с другими недалеко от дверей. Почему вот дядя Бен не ревнует? И
если этот их единственный вальс оказался таким компрометирующим, то почему
бы не вмешаться ее отцу? Но они оба дружно - хотя в обычные дни Маккинстри
презрительно сторонился дяди Бена - выразили ему свое восхищение.
- Я как увидел, что вы вошли, мистер Форд, - мечтательно проговорил
дядя Бен, - так ребятам и говорю: ну, расступись, народ, и гляди, сейчас
нам покажут высший класс. И как только вы пошли кружиться, я говорю: это,
братцы, французский стиль, высший французский стиль последнего образца -
от лучших специалистов и по лучшим книгам. Видите, тот же росчерк, длинный
и с заворотом, что и в прописях у него. Та же плавная линия, и тоже с
наклоном, и нигде не заедает. Он и стихи декламирует с таким же вот