"Фрэнсис Брет Гарт. Кресси (Повесть)" - читать интересную книгу автора

свершающегося". После этого произвели салют, взорвав два шурфовых запала,
грянул духовой оркестр, на площади был поднят новенький флаг, а затем
совершилась церемония открытия нового прииска, во время которой знаменитый
оратор в высоком цилиндре, черном фраке и при белом галстуке, похожий
скорее на подгулявшего могильщика, чем на старателя, принял лопату из рук
сияющего распорядителя похорон и раза три копнул землю. Позднее в
гостинице снова взрывали запалы, играл оркестр и был сервирован легкий
ужин. Но во всем - и в головокружительных прожектах, и в оглушительном
смехе, которым их встречали, - торжествовал пьянящий дух бесстрашной
молодости и непобедимых дерзаний. Это он создал Калифорнию, широко посеяв
в пустыне семена смелой предприимчивости; это он давал силы сеятелю с
улыбкой глядеть на чахлые или погибающие всходы, не отчаиваясь и не ропща,
и с надеждой и мужеством обращать лицо свое к новым нивам. Что за беда,
если у Индейцева Ключа постоянно были перед глазами заброшенные канавы и
выработанные рудники прежних поселенцев? Что за беда, если красноречивый
панегирист "Эврики" всего лишь несколько лет назад так же щедро тратил
эпитеты и деньги на никчемную штольню, которая сейчас осыпалась на том
берегу реки? Божественная забывчивость молодости не желала видеть в этом
предостережения или принимала его как веселую шутку. Учитель, только что
покинувший своих маленьких подопечных, в кругу которых он преждевременно
повзрослел, испытывал что-то похожее на зависть, очутившись среди этих
энтузиастов, в сущности, почти ровесников ему самому.
Всего памятнее празднество в Индейцевом Ключе оказалось для Джонни
Филджи - и не только из-за восхитительно громыхавшего оркестра, хотя он и
затесался на некоторое время между тромбоном и литаврами; и не только
из-за оглушительных взрывов и пьянящего порохового запаха, исторгавших из
глубины его детской души нечленораздельные вопли восторга, но также еще
из-за одного происшествия, значительно обострившего его и без того острую
наблюдательность.
Бессовестно покинутый на веранде "Эврики" старшим братом, который
застенчиво оказывал знаки внимания прелестной хозяйке гостиницы, помогая
ей в баре, юный Джонни предался созерцанию.
Шесть лошадей, новехонькая сбруя с розетками, длиннющий кнут кучера,
и его огромные кожаные перчатки, и как он держит вожжи, и как чудесно
пахнет лаком новая карета, и какой у преподобного Эбнера Дина золотой
набалдашник на трости - все это улеглось в укромные углы его детской
памяти, как в его оттопыренные карманы укладывались какие-то никому не
нужные сокровища, которые он подбирал по дороге. Но когда у него на глазах
из второй, всамделишной, кареты вышел вместе с прочими пассажирами
незнакомый молодой человек, с небрежным видом поднялся на веранду и стал
прохаживаться взад-вперед как ни в чем не бывало, Джонни захлебнулся от
восторга, ибо сразу же понял, что перед ним - живой принц! Весь разодетый,
в белоснежном полотняном костюме, на пальце бриллиантовое кольцо, из
жилетного кармашка свисает золотая цепочка, а на голове, завитой и
надушенной, лихо набекрень надета белая панама с широкой черной лентой, -
никогда в своей жизни Джонни не видывал такого великолепия. Сказочный
незнакомец был загадочнее Юбы Билла, величественнее преподобного Эбнера
Дина - но зато не такой страшный, - красноречивее самого учителя и в
тысячу раз красивее самой лучшей цветной картинки. Задень он Джонни на
ходу - у того бы дух перехватило; заговори с ним - Джонни от избытка