"Фрэнсис Брет Гарт. Кресси (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Этот неподобающе легкомысленный распев, видимо, пришелся ему очень по
душе, ибо он и еще раз его повторил, озираясь при этом на учителя, который
чопорно сидел у себя за столом, погруженный в свои занятия. В конце концов
дядя Бен встал, аккуратной стопкой сложил свои книги рядом с неподвижным
локтем учителя и, высоко, осторожно поднимая ноги, подошел к вешалке, на
которой болтались его куртка и шляпа. Он уже было стал их надевать, но
спохватился, вероятно, сочтя неприличным одеваться в школе, вышел на
крыльцо и со словами: "Начисто забыл я, надо встретиться тут с одним
парнем. До завтра", - исчез, негромко насвистывая.
Извечная лесная тишь снизошла на школу. В ней стало как-то особенно
пусто и безжизненно. Легкое раскаяние коснулось сердца учителя. Но он
напомнил себе, что от Руперта Филджи дядя Бен без всякий обиды, даже с
удовольствием выслушивал прямую ругань и что он, учитель, руководствуется
исключительно соображениями долга. Но тот, кто, руководствуясь
исключительно соображениями долга, причиняет ближнему боль ради его же
собственного блага, отнюдь не всегда обретает в награду душевный покой -
потому, быть может, что благо неуловимо, а боль чересчур уж наглядна.
Мистеру Форду стало не по себе - и он, естественно, хотя и незаслуженно,
во всем обвинил дядю Бена. С какой стати ему обижаться, если учитель
отказался выслушивать его жалкие выдумки! Вот награда за то, что в первый
же день не поставил его на место. Это послужит ему. Форду, уроком.
Тем не менее он встал из-за стола и подошел к двери. Дядя Бен уже
скрылся в подлеске, только голова и плечи маячили над кустами, покачиваясь
на ходу, - должно быть, он все так же осторожно, высоко поднимал ноги,
словно ступал по зыбкой, неверной почве.
А в школе по-прежнему царила тишина, и учитель медленно пошел между
парт, машинально открывая ящики, проверяя, не забыто ли что-нибудь его
учениками, и аккуратно складывая тетради и книги. На полу валялся букетик
анютиных глазок, красиво перевязанный черной ниткой, - преданная Октавия
Дин неизменно оставляла такой на парте Руперта, а этот презрительный
Адонис столь же неизменно вышвыривал его вон. Подобрав грифельную доску,
забытую под скамейкой, он заметил на обратной стороне нестертый рисунок.
Мистер Форд сразу же узнал руку юного, но выдающегося карикатуриста Джонни
Филджи. С воистину художественным размахом и глубиной, с изобилием
подробностей и потраченного грифеля она изображала дядю Бена, который
лежал на полу с тетрадью в руках, над ним тиранически возвышался Руперт
Филджи, а в стороне в профиль, но с двумя глазами была представлена
зрительницей Кресси Маккинстри. Смелый, реалистический прием написания
имен персонажей на их ногах, - быть может, слегка увеличенных для этой
цели, - не оставлял сомнений относительно личности каждого. Столь же
смелой и не менее удачной была попытка изобразить краткий драматический
диалог между действующими лицами посредством неких пузырей у их ртов,
содержащих прочувствованные надписи: "Я вас люблу", "Слушать тошно!" и
"Отстань!".
Учитель с удивлением взирал на такое неожиданное графическое
свидетельство того, что посещения школы дядей Беном не только известны, но
даже обсуждаются. Круглые детские глаза оказались зорче его собственных.
Он снова обманут, как ни остерегался. Любовь, пусть даже вместо глаз у нее
две точки, а платье - кособокий треугольник, дерзко проникла в мирные
стены школы, и за ней по пятам на неправдоподобно больших ногах тянулись