"Зоя Гаррисон. Большое кино " - читать интересную книгу автора

- А ты сильная!..
Она принялась обтирать его какой-то густой жидкостью с запахом алоэ.
- Когда мне было столько, сколько тебе, я жила в Париже.
Твой отец определил меня учиться балету к одному из знаменитейших
преподавателей Европы, который был со мной очень строг и часто бранил ни за
что. Я молчала, потому что знала: когда закончится урок и разойдутся другие
ученицы, он загладит свою вину передо мной.
Сначала он заставлял меня снимать сорочку и трико. Он твердил, что
только голую балерину можно научить правильно вставать в позицию. Я делала
приседания и все прочие упражнения у балетной перекладины, после чего
закидывала на нее одну ногу. Он размещался у меня за спиной и, глядя в
зеркале мне в глаза, учил задирать ногу как можно выше, чтобы все мое нутро
представало в зеркале моим и его глазам. Тогда он овладевал мной сзади.
Пока он этим занимался, мне полагалось оставаться в неподвижной
балетной позиции. Танцором становился он. Постепенно меня охватывало
нестерпимое удовольствие. Он пускал в ход еще и руки и шепотом спрашивал,
нравится ли мне все это. Глядя в глаза, он заставлял меня комментировать
каждое его движение, каждый рывок. В конце концов я заливалась краской и
кричала собственному отражению в зеркале, что мне очень, очень, очень
хорошо!
Финалом ее рассказа стало то, что он кончил у нее на глазах и тут же
попросил за это прощения.
- Глупости, - ответила она, вытирая губкой его живот. - Я сделала это
намеренно.
Получив новую взбадривающую порцию гашиша, он благодарно откинулся на
подушки. Она покинула его и вернулась через несколько минут с двумя
половинками персика в руке.
- Спасибо, - удивленно проговорил он, - но я не слишком...
- Конечно. Дело не в этом. Ешь! - Она запихнула одну половинку персика
ему в рот так, что он едва не подавился. - И не забывай дышать, не то
задохнешься.
Внезапно что-то надвинулось на него, и ему показалось, что он стоит,
задрав голову, под Эйфелевой башней. И тут он сообразил, куда она подевала
вторую половинку персика.
- Доедай! - раздалось сверху.
Он вцепился ей в бедра и принялся за вторую половинку. По подбородку
полился сок, и персик моментально исчез, но влага не иссякала. Он усердно
трудился, чувствуя, как она напрягается, как бьется над ним в судорогах,
подчиняясь могучей внутренней силе. Последняя, самая мучительная судорога -
и она обмякла.
Он опустил ее на подушки.
Придя в себя, она снова заговорила:
- Это может происходить еще и еще. Работай язычком, мой златокудрый
мальчик, и не останавливайся, только не останавливайся. Продолжай!
Он с готовностью подчинился. Когда язык одеревенел и едва не
вываливался у него изо рта, он стал молотить ее подбородком, внимая
доносящимся откуда-то издалека наставлениям:
- Поласковее, дружок, поласковее. Щетина не обязательно должна
царапать, она тоже может дарить радость!
Наконец шея отказалась повиноваться и он пустил в ход нос, а к тому