"Роберт Харрис. Архангел " - читать интересную книгу автора

велел он Рапаве, - бери его за ноги".
Рассказывая, старик все глубже уходил в кресло - он развалился,
расставив ноги и закрыв глаза, и монотонно бубнил. Затем вдруг с силой
выдохнул и, выпрямившись, в панике оглядел гостиничный номер.
- Мне надо помочиться, парень. Хочу помочиться.
- Ванная там.
Рапава старательно, как все пьяные, с чувством достоинства поднялся.
Сквозь тонкую стенку Келсо слышал, как струя мочи со звоном ударила в
унитаз. "Все естественно, - подумал он. - Ему надо столько из себя
выбросить".
Почти четыре часа историк подкармливал память Рапавы - сначала в пивной
"Балтика", затем в баре гостиницы "Украина", потом в кафе на другой стороне
улицы, где поил его зубровкой, и, наконец, в уединении своего тесного номера
за шотландским виски. Так ведут рыбу, и Келсо вел свою рыбу по реке из
алкоголя. На полу валялся коробок спичек, брошенный Рапавой; Келсо нагнулся
и поднял его. На задней стороне значилось название бара или ночного клуба -
"Робот" - и адрес около стадиона "Динамо". В ванной раздался звук спускаемой
воды, и Келсо поспешно сунул спички в карман. Рапава возник в дверях и,
прислонившись к косяку, стал застегивать ширинку.
- Сколько времени-то, парень?
- Около часа.
- Пора двигать. А то еще подумают, что я твой дружок. - И Рапава указал
на причинное место.
Келсо натянуто усмехнулся. Конечно, он сейчас вызовет такси. Конечно.
Но давайте сначала прикончим виски. Он потянулся к бутылке и проверил,
осталось ли в ней что-нибудь. Давайте прикончим бутылку, товарищ, и вы
закончите рассказ.
Старик насупился, глядя в пол. Рассказ-то окончен. Добавить тут нечего.
Они положили Сталина на диван, вот и все. Маленков пошел разговаривать с
караульными. А Рапава повез Берию домой. Что было потом - всем известно.
Через день-другой Сталин умер. А скоро не стало и Берии. Ну, а Маленков...
что ж, Маленков прожил в опале еще не один год (Рапава видел его в
семидесятые на Арбате - он еле переставлял ноги), но теперь и Маленков уже
умер. Надария, Саркисов, Думбадзе, Старостин, Бутусова - никого уже нет, все
умерли. Умерла и партия. Если уж на то пошло, вся чертова страна умерла.
- Конечно же, вы еще не все мне рассказали, - заметил Келсо. -
Садитесь, пожалуйста, Папу Герасимович, и давайте прикончим бутылку.
Говорил он вежливо, не настаивая, понимая, что анестезирующее действие
алкоголя и тщеславие начали притупляться и Рапава мог вдруг осознать, что
слишком разоткровенничался. Келсо почувствовал прилив раздражения: господи,
до чего же с ними трудно, с этими старыми энкавэдэшниками! Трудно, а
возможно, даже все еще и опасно. Келсо нет еще и пятидесяти, он на тридцать
лет моложе Папу Рапавы. Но он не в лучшей форме - по правде говоря, он
никогда не был по-настоящему в форме, - и если старик применит силу, Келсо с
ним не справиться. Недаром Рапава выжил в лагере за Северным полярным
кругом. Он наверняка может разделаться с любым, и, подозревал Келсо,
разделаться быстро и очень жестоко. Историк наполнил стакан Рапавы, долил в
свой и заставил себя продолжить разговор.
- Итак, вы, двадцатипятилетний лейтенант, очутились в спальне
Генерального секретаря. Оказались в самом центре событий, в святая святых.