"Евгений Харин. Zвуки Времени " - читать интересную книгу автора

времена на фабрике работало более пяти тысяч человек. Фабрика постоянно
нуждалась в молодых рабочих руках, в основном женских. Зазываемых из
сельской местности девок селили в общежитиях. Нравы здесь процветали
довольно простые, и до семидесятых годов выражение фабричная девка
считалось, чуть ли не синонимом уличной. Коренные слобожане не давали своим
сыновьям жениться на таких. В описываемые времена предубеждения эти уже
почти исчезли в силу изменившейся демографии - большинство населения города
составляли приезжие из сельской местности.
Произошло это после того, как при Хрущеве колхозников уравняли в правах
с жителями городов - им постепенно стали выдавать паспорта.
Началось массовое переселение людей, часто вместе с домами. У
Слободского появились пригороды, больше похожие на деревни. Кроме того,
фабрика стала строить для своих работников благоустроенное жилье, да, и
зарплаты выросли. Ранее при Сталине полунищие астматики-меховщики
довольствовались фабричным рабством взамен колхозного.
Надо заметить, почти вся продукция фабрики, как и других предприятий
города, при народной власти вывозилась в неизвестном направлении. Можно
только гадать, где продавались пошитые в
Слободском шубы, шапки и воротники. В наших магазинах лежали только
шапки из кролика. По большим праздникам, правда, кое-что распределялось
среди рабочих и служащих - одна вещь в пять лет на человека. Поработав лет
двадцать можно было приодеться в меха.
Разумеется, куски меха тащили с работы и шили из них на дому, но за
такое многих сурово карали.
Заступал я на место Лени, который за год до того женился и проживал с
женой в радиоузле, отгородив постель занавеской. Раза два ранее я бывал у
него в гостях с Янычаром. Такое прозвище, навеянное некоторой рыжиной и
внешней строгостью персонажа, прилепил, конечно,
Чиж. Самого Сергея некоторые его собутыльники за склонность к
аллергическому покраснению после пары стаканов вина травили
Краснощеким. Леня, - аккуратный, вежливый и в целом приятный человек,
правда, несколько утомительный, мог часами загружать рассказами о рыбалке и
подобных скучных для меня вещах. В то время они с Янычаром считались
приятелями, но позже поссорились и отзывались друг о друге не лестно. Мой
сосед имел противоположные качества, и от этого утомлял еще больше. После
того, как жена Лени родила, семейство съехало из ДК, - ему пришлось менять
работу, для семьянина она не годилась. Делал он это с явной неохотой, долго
разбирал накопившееся за годы работы барахло, рассказывая о некоторых
памятных ему вещах. Леня оставил мне столовый нож, заточенный под финку,
гидрант удобный для использования в качестве кастета и халявский телефон - у
него имелись знакомые связисты. Все это пригодилось в моей новой жизни. Под
конец передачи дел он выставил бутылку водки. Третьим подсел завхоз, -
длинный, тощий, всегда голодный как собака, веселый и деловой он пробовал
себя в качестве конферансье в клубной самодеятельности. Когда разлили по
второй, зашел вечно пьяный баянист Володя. Я предложил свою дозу ему, и тот
не отказался. Это заметно раздосадовало остальных.
Коллектив ДК представлял собой Ноев ковчег, - всякой твари по паре. На
вершине местной пирамиды власти размещалась наша директриса, еще достаточно
молодая и крупная в некоторых местах женщина. Говорили, ее привез откуда-то
худрук, - серый кардинал ДК.