"Николай Харин. Д'Артаньян в Бастилии " - читать интересную книгу автора

без свежей рыбы к обеду. Мушкетеру сообщили, что отныне он переведен в
пятую категорию заключенных. Это означало, что на содержании д'Артаньяна
комендант тюрьмы собирался экономить по пять ливров в день. Это означало
также, что месье Гийо не мог больше рассчитывать на пирог с трюфелями,
жертвуемый д'Артаньяном на нужды его многочисленной семьи.
"Дело плохо, - посетовал мушкетер. - Мой поступок привел к обратному
результату".
- Кажется, мы выбрали неверную тактику? - спросил Д'Артаньян у своего
нового знакомого, когда вновь наступила его смена.
- Да уж чего хорошего, сударь, - отвечал месье Гийо, крайне
разочарованный исходом дела. Огорчение малого было столь велико, что
Д'Артаньян поторопился заверить его, что воздержится от любых акций
неповиновения.
- Изберем другой метод, - пробормотал мушкетер, провожая глазами
нетронутый обед. - Мне необходимо передать письмо господину де Тревилю.
- Я подумаю, что тут можно сделать, сударь, - пообещал месье Гийо.
Вечером того же дня он погремел ключами около двери и тихо осведомился
о том, когда письмо будет готово.
- Завтра к утру, - отвечал Д'Артаньян.
Письмо получилось кратким, но энергичным. Утром оно было незаметно для
посторонних глаз вручено месье Гийо. По этому случаю мушкетер остался также
и без завтрака. Он питался сознанием своей правоты. Мысли же нашего героя о
его высокопреосвященстве имели крайне нелестный для кардинала характер.
Иногда мушкетер принимался думать вслух, и тогда с уст его срывались
ругательства, способные вызвать неподдельный восторг у всех солдат роты де
Тревиля, доведись им их услышать. Д'Артаньян бегал по камере как тигр по
клетке. На ходу он метал громы и молнии. Однако толстые стены башен
Бастилии привыкли к подобным сценам.
Они хранили молчание, безучастно взирая на узника.


Глава девятая

"День одураченных"

Между тем выздоровевший король подвергался натиску со стороны Марии
Медичи. Королева-мать уже не просила, а требовала от сына, чтобы он лишил
Ришелье должности первого министра.
- Один взмах вашего пера, - однажды произнесла она торжественным
тоном, - и вы спасете Францию, всех нас, самого себя!
Король побледнел. Он снова почувствовал себя больным, переживающим
кризис, за которым или полное выздоровление, или смерть. Однако в этот раз
исход кризиса зависел от его собственной воли.. Людовик XIII взял перо в
руку. Королева-мать затаила дыхание, повторяя про себя слова католической
молитвы. Казалось, что в наступившей тишине слышно, как пылинки кружатся и
оседают в луче утреннего тусклого ноябрьского солнца, пробившегося меж
тяжелых портьер. Еще мгновение...
И в эту самую минуту на пороге кабинета появилась фигура в красном
одеянии. Кардинал возник словно из воздуха, из ничего. Мать и сын
вздрогнули. Им показалось, что они обоняют запах серы.