"Тамеичи Хара. Командир японского эсминца " - читать интересную книгу автора

с двумя сотнями тысяч воинов на борту попытался вторгнуться в Японию с
северного Кюсю, флот, собранный в Такамацу, снова сыграл важнейшую роль в
уничтожении противника у побережья родной страны.
Знаменитый адмирал Мичиари Коно, родившийся вблизи Такамацу, стал,
повествуют исторические хроники, именно тем японским воином, который в
критический момент сражения 1281-го года обеспечил победу, захватив
флагманский корабль монголов.
Конечно, мое желание посвятить себя морской службе подогревалось
древней традицией провинции Такамацу.
В мае я отправился на пароходе в Хиросиму, совершив свое первое
путешествие морем, чтобы попытать счастья на экзаменах в военно-морском
училище.
В небольшом отеле на окраине города, в дешевом номере я испытал свою
первую победу и на поде любви.
Молоденькая горничная отеля легко согласилась признать себя
побежденной, но бессонная ночь, проведенная с ней, доставила мне больше
чувства досады, чем удовольствия. Голова у меня гудела, все знания,
казалось, улетучились вместе с моей невинностью, чувствовал я себя
неуверенно и был убежден, что приемные экзамены провалил. В Такамацу я
возвращался унылый и разочарованный, но скоро мне вручили телеграмму с
извещением о приеме в военно-морское училище. От радости я пустился в пляс,
выкрикивая "Банзай" и оглушая себя аплодисментами.
Училище Эта-Дзима - "Аннаполис Японии" - было пределом мечтаний и
святыней для миллионов юношей предвоенной Японии. Ежегодно несколько сот
абитуриентов с прекрасными аттестатами об окончании средней школы и с не
менее прекрасными рекомендациями проходили жестокие конкурсные экзамены и
беспощадную систему отбора, чтобы оказаться среди небольшой группы
счастливчиков - курсантов училища.
Эта-Дзима является островком, расположенным на громадном внутреннем
рейде военно-морской базы в Куре (недалеко от Хиросимы), поэтому мы жили на
этом острове в полной изоляции от всего остального мира.
Через три дня после начала занятий какой-то курсант, остановив меня на
дорожке, ведущей в кубрик, по-хамски окрикнул и скомандовал: "Стой!" Когда я
выполнил команду, он подошел ко мне вплотную и, кипя от злости, заорал:
"Почему мне честь не отдал?" Я не знал, что ответить, так как даже не видел
его, пока он меня не окликнул.
Пока я собирался оправдаться, он рявкнул: "Смирно! Я выбью из тебя
разгильдяйство!" Его кулаки обрушились на мое лицо...
На следующее утро во время завтрака этот третьекурсник - наш ротный
старшина - обнаружил, что форма на мне неправильно застегнута. И еще дюжина
ударов обезобразила распухшее лицо новичка. На этот раз взбучка была гораздо
сильнее чем накануне. Весь день в голове гудело, а в ушах позванивали
печальные колокольчики.
Но подобное обхождение считалось еще гуманным. Обычно первокурсников
наказывали так: весь взвод становился в шеренгу, провинившийся, подняв
голову, шел вдоль строя и от каждого курсанта получал тычок в лицо или по
шее. Буквально все прошли через эту уникальную систему укрепления
дисциплины, не знавшую никаких поблажек. Вставали мы в половине шестого под
звуки горнов, игравших побудку. Без всякого перерыва на отдых шли занятия в
классах, строевая подготовка, продолжавшиеся до самого отбоя в 21:00.