"Тая Ханами. Право быть человеком ("Заметки забияки" #2) " - читать интересную книгу автора

нашли общий язык. Правда, когда он выяснил круг моих интересов, сводящихся,
в основном, к природе и боевым искусствам, то приуныл, но ненадолго. Спустя
недолгие минуты его глаза зажглись энтузиазмом - видимо, редактор решил, что
на таком чистом холсте, как я, проще нарисовать что-нибудь шедеврообразное.
Развернувшись ко мне всем корпусом, и обкуривая, точно пасечник улей, Игнат
Львович принялся просвещать меня относительно того, какой произвол творится
в нашей стране. Я же, матеря в душе волхва почище мегеры с геологического,
была вынуждена слушать зверскую историю про рядовую российскую труженицу,
уволенную с работы, и принявшую твердое решение бороться за свои права. Надо
отдать должное этой стахановке, девка была на диво упорная. Так, она (вместо
того, чтобы найти новое место работы) подала в суд, и ее восстановили в
трудовой должности. И все бы ничего, но вот боссу ее почему-то не пришлось
по нраву то, что его решение оспорил какой-то там суд, и он пересадил девицу
во влажное помещение без окон, кондиционера и компьютера. В карцер, короче.
Ранее сочувствовавшие героине сотрудники, запуганные начальством,
разговаривать с нею перестали, зарплату ей урезали до налогооблагаемой, в
столовой вместо мяса подсовывали жилы. Но она держалась. Стойко. Полгода. А
потом с нервным расстройством загремела в Кащенко.
- И что вы по этому поводу скажете? - обдавая меня струей дыма,
достойной паровоза прошлого тысячелетия, спросил редактор. - Разве это не
возмутительно?
- Еще бы, - закашлялась я. - Извините, а можно не дымить в мою сторону?
- Конечно! - с энтузиазмом раздувал ноздри Игнат Львович. - Простите, я
не знал, что вы - некурящая. Но вы мне не ответили, - потряс он пальцем мне,
точно маленькой.
- А вам нужно честно? - замялась я. - Или как надо?
Мой вопрос явно сбил собеседника с толку. Его и без того выпученные
глаза вылупились так, что я начала опасаться, как бы бедный редактор их не
лишился.
- Давай все же честно, - справился он через пару секунд, к моему
немалому облегчению, со своим зрительным аппаратом.
- Редкостная дура эта ваша героиня, - не поскупилась я на эпитет. - Ее
бы энергию, да в мирных целях!
- И ты нечего не хочешь сказать о ее начальнике? - удивился газетчик,
"проглотив" мое честное мнение.
- А чего о нем говорить-то? - удивилась я. - И так понятно, что
размазня и редиска, - пожала плечами я. - Тут и говорить не о чем.
- Почему размазня? - аж почесал кудрявую голову редактор.
- Потому что вместо того, чтобы доходчиво и без пакостей донести до
человека, что тому уже ничего не светит в его компании, устроил, понимаешь,
охоту царскую, загнал в угол несчастную дурочку объединенными усилиями
сотрудников, а сам сидел в сторонке, и тихо радовался.
- Так у нас в стране чуть ли не половина всех руководителей таким же
образом поступает, - неуверенно возразил Игнат Львович. - Это же норма.
- Тогда мне жалко нашу страну, - поморщилась я.
В этот день к консенсусу мы так и не пришли.

* * *

Отмывалась я от запаха дыма долго. Очень долго.