"Кнут Гамсун. А жизнь идет...("Трилогия об Августе" #3)" - читать интересную книгу автора

городов, нуждавшихся в муке, слишком велико, и мукомольное дело заглохло, а
его рабочие стали варить пиво.
Но понемногу город все-таки увеличивался, - несколько новых построек в
прошлом году, несколько в этом. Приехал окружной врач, и открылась аптека.
На протяжении года здесь возникли: почта, телеграф, "Гранд-отель", окружное
правление, банк и кинематограф. От прежнего времени оставались церковь и
священник, теперь появились школа и учителя, ленсман3, нотариус и полиция,
затем маленькая типография и "Сегельфосские известия". Большего здесь и быть
не могло. В окрестностях были разбросаны маленькие дворы и избы, где люди
жили и кормились морем и землей.
Мало что осталось от старого города и его людей. Несколько человек из
времен старого лейтенанта и мельницы, но их было немного, а те, которые еще
жили, не имели значения. Они как бы принадлежали к мертвым, выходили большей
частью по вечерам, словно ночные птицы, и были рады, что их никто не
замечает. У них не осталось больше детей, о которых они должны были бы
заботиться: их дети выросли и уехали. Кое-кто из мужчин ловил рыбу,
некоторые убирали город по ночам, двое стариков служили могильщиками на
кладбище. Но было время, когда и они были людьми, как все, - и это было
совсем уж не так давно. Теодор Из-лавки был еще жив тогда, но теперь и он
уже умер.
По вечерам, в сумерках, старухи собирались у колодца. Им было что
вспомнить: мельница работала тогда, их мужья имели заработок, у них были и
одежда, и кофе, и жар в печи, и патока в каше. Иногда господь был милостив к
ним и посылал им полный невод сельди или удачную лофотенскую ловлю, изредка
кто-нибудь рождался, женился или умирал по соседству; все было хорошо, все
благословенно. Взять к примеру хотя бы Лассена, того самого, что тоже
родился здесь и потом стал епископом и советником самого короля, все равно
как Иосиф у фараона в Египетской земле.
Тогда здесь не было ни "Гранд-отеля", ни банка, ни кинематографа, но то
время было этим людям более по душе.

II

Жизнь в Сегельфосском имении складывалась при новых господах несколько
иначе, чем прежде. Будничные дни протекали теперь в более высоком плане, на
большем расстоянии от деревенского люда. Гордон Тидеман проделывал в экипаже
короткий путь от дома до лавки и обратно, и кроме этого приобрел ряд других
барских замашек. К чему, например, надевал он в жару, во время этой
непродолжительной поездки, желтые перчатки? Он купил себе маленькую нарядную
моторную лодку, хотя вовсе не нуждался в ней, исключительно для того, чтобы
выезжать навстречу почтовым пароходам и показываться путешественникам, в то
время как он перекидывался словами с капитаном. Да и было на что
посмотреть, - он был высоким и статным человеком, цвет его кожи и волос был
темен по-иноземному, нос с горбинкой, глаза сверкающие, узкий и твердый рот.
Он всегда был красиво одет, и его башмаки сияли. Нет, он был другим, чем Пер
Из-лавки или Теодор Из-лавки.
Пока был жив его отец, артели ежегодно выезжали в море, - каждая артель
в свой фарватер; нередко - дважды в год: осенью, перед Лофотенами, и весной,
после них. Рыбный промысел - ловля сельдей и засол их - были тем, что прежде
всего интересовало его и давало крупные доходы. Но вовсе не этому учился