"Бобби Халл. Моя игра - хоккей " - читать интересную книгу автора

лигу, собираются вместе и ведут переговоры о купле и продаже игроков. И
каждый год спортивные обозреватели газет разглагольствуют о так называемом
"рабстве и работорговле". Обычно газетные полосы отводятся под обозрения
важнейших текущих событий, но душераздирающие рассказы о том, как мальчиков,
отнятых у родителей в нежном возрасте, пожирают безликие хоккейные клубы,
всегда годятся для небольшой статьи. Поверьте, я читал подобные статьи
десятки раз, и во многих из них авторы описывали меня в качестве одной из
жертв такого бессердечия.
Мало кто из пишущих эти статьи предлагает иной путь подготовки
хоккеистов для профессиональной лиги. Да такого пути нет и не может быть до
тех пор, пока хоккейные клубы в средних школах и высших учебных заведениях
не достигнут той степени организации, какую они имеют в низших лигах
канадского профессионального хоккея.
Однажды хоккейный обозреватель в разговоре о моей спортивной биографии
спросил меня, согласился бы я, чтобы мои сыновья в четырнадцать лет покинули
родительский кров и вступили на путь спортсменов-профессионалов. Я ответил
отрицательно, добавив при этом, что у меня самого были совершенно особые
обстоятельства. Этими словами я дал обильную пищу домыслам журналистской
братии: в дружном хоре негодования раздавались голоса, утверждавшие, что мой
ответ является фактически косвенным осуждением системы комплектования
Национальной хоккейной лиги. Делались даже весьма прозрачные намеки, что мой
отец продал меня в рабство для удовлетворения своих несбывшихся честолюбивых
устремлений стать игроком Национальной хоккейной лиги.
Тот факт, что у меня при заключении контракта с профессиональным клубом
были особые обстоятельства, является сущей правдой. Отец оставил решение на
мое усмотрение, а когда я уехал в Хеспелер, то никому из нас и в голову не
приходило, что я остаюсь брошенным на произвол судьбы. Наоборот, отец и мать
регулярно навещали меня в те годы, что я играл в Хеспелере, Вудстоке и
Сент-Катаринсе. Я всегда знал, что в любое время могу поехать домой и буду
принят с распростертыми объятиями, что в трудную минуту мои родные мне
помогут.
Меня раздражают журналисты, которые критикуют поступки моей семьи,
временами они просто приводят меня в бешенство, тем более что сделать это
довольно легко, так как по натуре я человек вспыльчивый. Речь идет не о том,
что журналисты не имеют права кого-либо критиковать, а о том, что, берясь
критиковать, они не утруждают себя необходимостью установить истину. А
истина-то здесь необыкновенно проста.
У нас в семье было одиннадцать детей, я же в то время был одержим
хоккеем не меньше, чем сейчас, а может быть, и больше. Отец никогда не
внушал нам необходимости побыстрее выбрать свою дорогу и помогать семье, но
я был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, что жалованье отца не
поспевает за ростом потребностей нашей "артели": всех надо было прокормить,
одеть, обуть. И я решил, что, если представится благоприятная возможность, я
ее упускать не буду. Если бы обстоятельства сложились так, что какой-нибудь
университет предложил бы мне спортивную стипендию* с обязательством с моей
стороны играть в университетской хоккейной команде, я бы такое предложение
принял. Мои родители были рады, что я нашел свое призвание в хоккее, но они
никогда не теряли из виду важность получения мною образования. Помнил об
этом всегда и я, Да и сейчас еще не забыл.
______________