"Адам Холл. Меморандум Квиллера [B]" - читать интересную книгу автора

- Я отдал приказание регулярно сообщать по радио и телевидению, -
отозвался Штеттнер. - В вечерних газетах также появятся объявления. - Он
смотрел, как мне делали подкожное впрыскивание. - Медицинская ассоциация и
все госпитали оповещены по телефону и телеграммами, чтобы, если кто-нибудь
явится с просьбой об иннокуляции, они немедленно известили полицию. - Он
спустил рукав и обратился к доктору: - Можем ли мы продолжать свою работу,
как обычно?
Бывают отважные люди, которые чувствуют страх перед инфекцией. Он был
одним из них.
- Конечно, даже не думайте об опасности заражения. Но если в течение
четырнадцати дней вы заметите сыпь в паху, обратитесь к врачу.
Он кивком приказал медсестре собираться. Я ушел вскоре после них. Вечерняя
трансляция биржевых известий начнется через тридцать пять минут. Минут
пятнадцать должна была занять у меня дорога до отеля.
Настроение у меня было подавленное, и я должен был сделать значительное
усилие, чтобы не вспоминать о Ротштейне и о том удивленном взоре, который
он бросил на меня перед смертью. Он слышал мой крик, и связка ключей
пролетела мимо его лица; он умер удивленным, не услышав выстрела.
Проезжая через Крейцберг, я взглянул в зеркало, ничего не заметил, снова
посмотрел, и в конце концов мне стало тоскливо. Ровно никакого значения не
имело, была ли за мной слежка. Игра уже перешла через эту грань.
Зажегся красный свет, зеленый, снова красный, а я не трогался с места.
Какой-то болван принялся сигналить неистово. Я был слишком утомлен, чтобы
выйти и стукнуть его. Снова зеленый. Поехал. Как автомат. Птицы - крылатые
существа, люди - существа на колесах.
Улица бежала прямо, будто яркая радуга, рвущаяся в темноту неба. Здания
раздвигались передо мной и снова смыкались позади. Нога тяжело опустилась,
на педаль. Еду слишком быстро. Медленно. Что-то не в порядке. Возьми себя
в руки. Отдышись. Люди на тротуарах,
Какой-то человек уверенно открыл дверцу и, взглянув на меня, спокойно
сказал: "Подвиньтесь". Я пытался поднять руку, чтобы оттолкнуть его, но у
меня не было сил.
- Что? - глупо переспросил я.
- Подвиньтесь. Я поведу машину.
Я покорно перетащил свое отяжелевшее тело на соседнее сиденье. Покорность.
Худший из грехов современного человека - покорность.
Он сел в машину, захлопнул дверцу, и машина влилась в поток других машин.
Я сидел, опустив подбородок на грудь. Последняя мысль, которую я запомнил:
подкожное впрыскивание.


11. ОКТОБЕР


Огромная комната с высокими потолками, позолота, шелка, парча, карнизы,
узорчатый паркет, арабески. Герман Геринг катался бы здесь, словно кабан в
клевере.
Я пошевелился: никакого головокружения. Я ожидал, что очнусь, как после
похмелья, потеряв всякую ориентацию, но лекарство не имело последующего
действия. Я сидел в кресле, обитом парчой, с подушкой под головой, передо