"Адам Холл. Меморандум Квиллера [B]" - читать интересную книгу автора

друг от друга, все время сближаясь; единственное, что находилось у меня в
карманах, были ключи от машины, но и они могли пригодиться. Двадцать
метров. Уже можно его окликнуть. Стоп. Оглянулся. Четвертый этаж, седьмое
окно слева. И я побежал, крича ему, чтобы он свернул в сторону. Он увидел
меня, удивленный. Я швырнул ключи ему в лицо, и они просвистели в воздухе,
но не задели его. Он вдруг зашатался и рухнул вперед в тот самый момент,
когда сухой треск выстрела эхом отозвался от каменных стен.
Я подхватил его, когда он падал.
- Солли, я виноват... Он не слышал меня.


10. УКОЛ


Десять минут спустя я позвонил в полицию "Зет".
- Пришлите людей в дом сто девяносто три по Потсдаммерштрассе, верхний
этаж, лаборатория. Вооруженных людей.
Я узнал голос капитана:
- Мы только что послали туда опергруппу. Нам сообщили о налете. Взяты
кое-какие бумаги.
- Попытайтесь найти их. Запишите еще один адрес. Здание Мариенгартен,
середина Шонерлиндерштрассе, Темпльхоф, помещение привратника. - Он
повторил адрес. - Налет совершен на лабораторию доктора Соломона
Ротштейна. Он только что застрелен на улице перед этим зданием, и я внес
его сюда. Выстрел произведен из здания Шонерпаласта, четвертый этаж,
седьмое окно с восточной стороны. Винтовка с телескопическим прицелом.
"Скорая помощь" к доктору Ротштейну вызвана. Жду вас здесь.
Я велел привратнику оставаться возле убитого, а сам протиснулся сквозь
толпу к подъезду и побежал к Шонер-паласту. Поднимаясь в лифте, я сказал
лифтеру:
- Уголовная полиция будет здесь через несколько минут; никто не должен
заходить в комнату до ее появления.
Он спросил меня, что случилось, и я ответил, что произошло убийство.
Седьмое окно слева было в квартире 303. Дверь легко растворилась, и я даже
не проверил, стоит ли кто-нибудь за ней. Убийца, конечно, скрылся отсюда
еще до того, как я перенес тело Солли в дом. Ничего особенного в комнате
не было, разве только что по сравнению с коридором здесь было холоднее.
Лифтер хотел закрыть окно, но я остановил его: "Пожалуйста, ничего не
трогайте". На полу возле окна валялась провощенная бумага, на которой было
напечатано слово "mittagessen"... Пепельница, полная окурков...
Я выглянул вниз на улицу. К дому напротив подъезжала карета "Скорой
помощи". Двое санитаров протиснулись сквозь толпу, один из них нес
сложенные носилки. Я велел лифтеру запереть дверь и ожидать прибытия
полиции.
Я должен был действовать, действовать, чтобы не думать о Солли. Это придет
позже... Раскаяние, хуже - чувство вины будет грызть меня, словно
ржавчина, и я уже не оправлюсь от этого. Я никогда не подсчитывал, сколько
человек убил за последние тридцать лет, и даже мысль об этом никогда не
являлась ко мне. Шла война, они были нацисты, враги. Солли был моим
другом, и я убил его своей небрежностью, своим легкомыслием...