"Джо Холдеман. Мост к разуму (Авт.сб. "Мост к разуму")" - читать интересную книгу автора

правда то, что они говорят, и мои записки никто не будет читать (опять
лампочка правописания, идиотский язык) еще двадцать лет, то к тому времени
все уже наверняка забудут, кто он был такой.
Звездным часом папы - Роберта Лефавра - был 2034 год, когда он выступил
с докладом на заседании Американского Физического Общества. Доклад
назывался "Метод перенесения Леванта-Мейера (ПЛМ): принимая желаемое за
действительное в физике". Почитайте, при случае, очень убедительно. Но
буквально через месяц Мейер отправил мышь и фотокамеру на Крюгер-60, и они
вернулись назад - первая живая, а вторая невредимая, с метрами отснятой
пленки. И все это - используя метод ПЛМ.
Так, в один день мой отец превратился из кандидата на Нобелевскую
премию в ничтожество.
Хотя я был еще очень молод, но не мог не заметить, что когда это
случилось, в отце что-то надломилось. Что-то сломалось. Сейчас, мысленно
возвращаясь назад, я испытываю к нему сочувствие. Но тогда он казался мне
конченным человеком, и я вырос с чувством разочарования, презрения и
враждебности к нему.
Одно удовольствие наблюдать, как работает эта машинка. Я бы не смог
правильно написать слово "презрение" - даже, если бы от этого зависела моя
жизнь. Если бы они еще научили ее расставлять точки с запятыми где надо...
Так вот, что касается мотивационного анализа, то полагаю, что я стал
Укротителем прежде всего, чтобы досадить отцу.
После того, как его анти-ПЛМ-овский доклад был признан ошибочным, он
взял творческий отпуск в институте Ферми и так и не вернулся назад. Может
быть, ему намекнули, чтобы он не возвращался, но я сомневаюсь в этом. Я
думаю, он просто не хотел работать над внедрением метода Леванта-Мейера,
чем только и занимались в институте. Ведь он положил шесть лет жизни,
чтобы доказать, что такой вещи, как ПЛМ не может существовать в природе и
что странный случай, происшедший с доктором Левантом, не имеет никакого
отношения к перемещению материи, а может быть объяснен законами
классической термодинамики.
Нам пришлось отказаться от уютного кирпичного домика на Манхэттене,
института Ферми и еженедельных-семинаров в Колумбийке и перебраться на
север штата, в маленький колледж, где отец стал представлять в своем лице
одну треть всего преподавательского состава факультета физики.
Он ненавидел свою работу, но она оставляла много свободного времени.
Каждое утро и каждый вечер он запирался в своем кабинете, стараясь найти,
где же любимая термодинамика подвела его.
Мать бросила отца меньше чем через год, а я ушел из дома как только
стал достаточно взрослым, чтобы сдать экзамены на Укротителя.
Мне исполнилось девятнадцать через три дня после того, как я окончил
Гимназию (в 2042 году мы вернулись назад в Швейцарию) и в то же утро я
стоял первым в очереди в бюро по трудоустройству АВР в Женеве. Тесты
заняли два дня, и я, конечно, прошел.
Я вернулся домой, сообщил отцу, что меня приняли, а он запретил мне
учиться. Это были последние слова, которые я слышал от него. Больше я даже
ни разу не видел его лица до самых похорон, девять лет спустя.
Подход отца был типичным (для того времени). Мы слишком быстро хотим
получить слишком многое. Менее века прошло между запуском первого
искусственного спутника и межзвездным полетом по методу ПЛМ. Мы еще не