"Олег Хафизов. Кокон " - читать интересную книгу автора

И чего только Хафизов не испробовал, как только не упражнялся на
покорном Бутузе в то время, когда самым сильным боевым искусством был бокс,
а самым хитрым - самбо, а разным тычкам и болевым подлостям учились у
школьных садистов, у которых где-нибудь служил или сидел старший брат. После
побоев у Бутуза страшно краснело и сморщивалось лицо, словно из него должны
были брызнуть фонтаны - нет, не слез, предосудительных даже для самой
забитой школьной жертвы, - но соков, помидорной эссенции невинности, сырости
мамочкиных слез, пролитых, по сынку, выношенному и выпестованному для
поругания в мире безжалостных, свирепых, сухих мужиков и баб.
Вершиной этого нагромождения детского зверства стал случай за школой,
уже в старших классах. Стояла осенняя сирая слякоть, морось и темь. Гурьба
из нескольких классов после последнего, шестого урока вывалила в промежность
П-образного школьного здания, чтобы секундировать и науськивать двух
заведомо робких бойцов, трусливейших из трусливых, стравить которых было
величайшей потехой.
Дуэлянты и сами, вроде, не прочь были подраться, чтобы показать свою
полноценность другим, но пререкались и осыпали друг друга бранью так долго,
что совсем утратили веру в необходимость происходящего. Стали уже поступать
предложения побить обоих, и этот дополнительный, боковой порыв страха
натолкнул одного из этих добрых трусов на другого: первый ударил-таки
второго, когда от него перестали этого ждать, и выпустили из внимания. Он
стал слабо бить в руки, плечи, щеки, затылок, становясь удар от удара все
героичнее и привязчивей, и идя со своими отвратительными ударами за
уходящей, а потом удирающей жертвой чуть ли не до подъезда, чуть ли не до
самой маминой крепости.
Это ли не потеха? Вместе со всеми Хафизова охватило истерическое
веселье, смех до боли в животе и слез, и, продолжая смеяться, он стал
пробовать на Бутузе удар, о котором кто-то из друзей сказал, что он ничуть
не хуже удара по яйцам, но его еще труднее отбить - удар ногою в голень. Он
бил Бутуза носком по голени раз за разом, и смеялся, и, вроде, попадал, но
тот все стоял, и пятился, но не падал и не корчился от боли, как обещали
пропагандисты этого ловкого приема. Он бил в подставленный Бутузом портфель.
Другая вспышка памяти - встреча уже взрослых, безлично сгруппированных:
Хафизова - к хиппи-спекулянтам-меломанам, Бутуза - к
шоферам-хулиганам-блатарям, с которыми не побалуешь. Встреча получилась
такой, словно они и не были жертвой и палачом. Как будто они были близкими
приятелями с общим прошлым. Еще через несколько лет: "Слыхал, Бутузка
женился и стал утром готовить себе яичницу из трех яиц. А теща подходит и
говорит: "Сашенька, кто часто кушает яички, тот ходит без штанов". И,
наконец, совсем недавно: взрослый, совсем уже спившийся, семейный Бутуз
провалился на заводе в какой-то приоткрытый люк и сварился там заживо в
потоках пара. "Тот, кто часто кушает яички..."
То есть, по какой-то причине, не имеющей ничего общего с заповедями ни
одной из религий, он попал прямехонько в ад, самый настоящий и кромешный?!
Только этот санитарно-технический ад был создан не для варения бутузов,
а для отопления помещений.

АДОВА ПЛОСКОСТЬ

Хафизову было скучно в анусе восьмичасового конторского заключения,