"Елена Хаецкая. Звездные гусары" - читать интересную книгу автора

Лимонова, отчего князя не бойкотируют при явной к нему нелюбви.
- Ротмистр - человек необычайной храбрости и в деле часто рискует
собою, прикрывая людей, - ответил корнет Лимонов. - Его не любят, но
уважают. Неизвестно, что лучше. Фоссу Асту, к примеру, любят, но не уважают.
Кто бы хотел поменяться с нею местами?
- Это вздор, будто князь - храбрец, - заявил подпоручик Миногин. -
Просто он до того недалек, что даже не может вообразить, будто его убьют.
Вот он и не боится. А как он воюет - это смеха достойно. Словно фехтует на
спортивных рапирах. Штурвал держит двумя пальчиками. Бьет одиночными
выстрелами. Пиф! Паф! Тьфу!
- Но ведь метко бьет, - возразил Лимонов. - В последнем бою - шесть
сбитых вражеских глайдеров. Не шутка.
Этот довод, впрочем, не убедил подпоручика.
Были у князя Мшинского и откровенные антагонисты. Среди них особенно
выделялся поручик Андрей Спицын, человек образованный широко, но
поверхностно, ревнивый к службе, но не удачливый, умный, но какой-то злой.
Даже доктор Щеткин, которому по званию положено быть нигилистом и циником,
усмехался в усы и часто удивлялся: "Черт знает что ты говоришь, Андрюша".
Однажды я оказался свидетелем довольно неприятной сцены. В курительной
велся разговор, переходивший уже на высокие тона.
- Это е'унда, - раздраженно морщась, говорил князь. - Каждому известно,
что п'авильно п'оизносить "п'ог'аммное обеспече?ние". Только нижние чины и
к'епостные п'ог'аммисты гово'ят "обеспе?чение".
- А я утверждаю, что носителями языковой культуры являются дикторы
телевидения и актеры, - толковал Спицын, двигая желваками. - И если диктор
мадемуазель Цветкова говорит "обеспе?чение", значит, такова языковая норма.
- Те'евидение и культу'а - две вещи несовместные, - отвечал ему
Мшинский. - Вы, гоубчик, те'евизо'-то поменьше смот'ите. А там и гово'ить
научитесь.
- "Говоить" я умею не хуже всякого.
- А вот и хуже!
- Но театр-то, театр вы же не будете отвергать! - кипятился Спицын. -
Что же, по-вашему, театр уже не храм искусства?
- Х'ам-то он х'ам, но искусства ли? Кошма'но тепе'ича иг'ают. Воют,
исте'икуют...
- Людям нравится.
- Кото'ым? Тем, чтэ в людской сидят? Хэ.
- Да что вы говорите такое!
- А вы чтэ гово'ите?
Вокруг спорщиков сгущались тучи табачного дыма, и один раз мне
померещилась даже острая молния, блеснувшая меж ними. Полковник
Комаров-Лович, предупрежденный кем-то из офицеров, явился рассеять грозу.
- Невероятно! - напустился он на них. - Двое взрослых мужчин, боевые
офицеры, однополчане, ссорятся - и из-за чего? Из-за пустой вещи, из-за фука
какого-то. Немедленно помиритесь, а то оставлю за обедом без сладкого.
Князь Мшинский повел плечами и кисло улыбнулся. А поручик Спицын очень
нехорошо прищурился, словно хотел сказать: "Нужен более серьезный повод для
ссоры? Хорошо же".
Весь вечер он внимательно следил за ротмистром и ловил каждое его
слово, собираясь придраться не на шутку. Но Мшинский оказался умнее и не