"Елена Хаецкая. Диадема богини " - читать интересную книгу автора

синяк.
Мгновенным движением Конан вскочил, перевернув стол, схватил левой
рукой табурет, а правой вытащил меч. Обрушив табурет на конический шлем
офицера, он рассек мечом воздух и ловко отразил удар пики, направленный ему
в грудь.
- Беги, Семирамис! - зычно крикнул он.
Солдаты, разъяренные сопротивлением, набросились на молодого варвара,
который оскалил свои белые зубы и радостно устремился им навстречу. Копошась
на полу, офицер, наполовину оглушенный, стонал:
- Девку хватайте, девку! Спасайте диадему! С вором разберемся после...
Но его никто не слушал. "Хорошенькая же дисциплина в королевской
гвардии", - ошеломленно думал Абулетес, устремляясь к стойке бара. Он привык
к тому, что солдаты жандармерии беспрекословно подчиняются своему
начальству. К тому же жандармы всегда стремились вернуть похищенное в
большей степени, нежели отловить и покарать преступника. Объяснялось это
тем, что в жандармерии служили преимущественно простолюдины, которым платили
за возмещение ущерба, а не за отрубленные головы. Что касается гвардейцев,
то они, даже рядовые, большей частью происходили из благородных семейств и
погоню за потаскушкой, пусть даже в украденной диадеме, почитали за дело
презренное. Совсем другое - открытая битва. К их услугам был великолепный
варвар с двуручным мечом, которым он орудовал с такой легкостью, будто то
была бамбуковая палка.
Лишь двое или трое погнались за Семирамис. Обернувшись на верхней
ступеньке, она с силой лягнула одного из них каблуком между ног. Солдат
взревел от боли и повалился на своих товарищей. Пока они барахтались на полу
у основания лестницы, потирая шишки и останавливая кровь, бегущую из носа,
Семирамис уже исчезла.
Конан испустил свой боевой клич, от которого задрожали стены тесного
помещения и зазвенели стеклянные стаканы за стойкой Абулетеса. В тот же миг
кто-то запустил кружкой в масляную лампу, и комната погрузилась в полную
темноту. Некоторое время во мраке раздавались лязг металла и треск дерева,
потом послышались крики боли, стоны, вопли о пощаде. Наконец Абулетес нашел
за стойкой глиняную лампу и начал стучать кресалом. Кто-то невидимый схватил
его за руку, и тихий голос со странным акцентом прошептал ему прямо в ухо:
- Господин, лучше не делать эта.
Голос звучал мягко, но в нем таилась странная угроза. Абулетес счел за
лучшее довериться чутью: кто бы ни был этот незнакомец, с ним лучше не
портить отношения.
Свет зажгли гораздо позднее и совсем в другом месте. С улицы кто-то
принес факел (оказалось - кофитянин с серьгой в ухе). В багровом свете
предстала картина побоища. На полу лежал офицер, затоптанный в схватке
насмерть. Несколько трупов в блестящих кольчугах плавали в лужах крови.
Повсюду валялись пики. Бунчуки намокли в крови и вине и обвисли. Большинство
солдат и часть посетителей исчезли бесследно. Один из раненых солдат жался в
углу и метался взглядом от стены до выхода, видимо соображая, как же ему
выбраться отсюда.
А на столе, болтая ногами в сандалиях, сидел молодой киммериец и от
души потешался.
- Ну что, - сказал он, не обращаясь ни к кому в отдельности, -
кто-нибудь еще хочет со мной побаловаться? А то я не наигрался.