"Валерий Гусев. Вольный стрелок" - читать интересную книгу автора

Проснулся рано - от мерных трескучих ударов. Закурил, подошел к окну.
У порога своей сакли Анчар яростно колол дрова, к вечерним шашлыкам
джигит готовился. Голый до пояса, седые волосы, схваченные вокруг головы
ремешком, спадают на плечи, покрытые седой же шерстью. В этом суровом
"камуфляже", на фоне каменной хижины, издалека, он был похож не на Сталина,
а на старого викинга. Или могучего и беспощадного снежного - вернее,
заснеженного - человека. Если он своей лапой возьмет Серого за горло -
заикой оставит. И дрова он колол умело: сперва несколько легких намечающих
ударов, затем - один, от души, решающий - и буковый чурбак распадается на
равные полешки, враз и дружно осыпающиеся вокруг колоды, стянутой стальным
обручем. На ней он, наверное, и свою браконьерскую добычу разделывает. А
если Мещерский посоветует, то и голову отделить сумеет. Тому же Серому,
например...
Анчар воткнул топор в колоду, положил на макушку свою любимую плоскую
войлочную шапочку и стал, напевая "по аэродрому, по аэродрому", класть у
стены поленницу, чтобы каждое сухое полешко еще и напиталось солнечным
жаром.
Пора и мне, стало быть, за работу. Долгая дорога начинается с первого
шага, мудрые китайцы говорят.
Я поменял пижаму на плавки, покопался в чуланчике - подобрал себе
ласты, маску и трубку - и пошел на пляж: не терпелось взглянуть на этот
"райский" уголок со стороны моря. Тем более что утреннее солнышко оченно к
тому располагало: невысоко поднявшись над водой, могло бросить какой-нибудь
шальной луч в линзы бинокля. Если он там, в зарослях, есть, конечно. И если
им, дурак, пользуется. Что вряд ли...
Море тихо шуршало, играя мелкими ракушками и крабовыми клешнями; край
его, набегая на берег игрушечной волной, таял в песке, пузырясь и шипя.
Словно песок был уже горячим, а вода еще холодной.
Я присел на вырубленную из цельного камня скамью (не Анчар ли топором
потрудился?) и, мечтательно склонив к плечу голову (не спится дураку), стал
вглядываться в романтически-розовую морскую гладь.
Справа ее грубо обрубал крутой, почти вертикальный срез горы. По
центру, километрах в двух от берега, купалось несколько островков, точнее -
камней, будто торчали из воды лобастые головы любопытных морских чудищ. И
шнырял между ними красивый белый катерок. Любопытный такой, застенчивый.
Слева берег был не так крут. Прижавшись к нему, сонно покачивались
расчаленные яхты: одна большая, парусно-моторная, с двумя рубками и тентом
над палубой; другая - крошечный швертбот, из которого торчал пучок
разложенных телескопических удилищ.
Чуть подальше уходила в море коса, которая, как я узнал позже, так и
называлась - Песчаная. За ней, кстати, катерок и скрылся.
Вот и вся диспозиция. Или дислокация.
Я вошел в воду, надел ласты. Сполоснул изнутри маску, оставив в ней
чуточку воды, чтобы не потело стекло, и поплыл, опустив лицо в воду, мерно
работая ластами, как пароход плицами, только без брызг. А "дельфином" так и
не научился. Не успел.
Солнце стояло невысоко, лучи его скользили по поверхности воды, не
проникая вглубь - и она казалась от того серой, пасмурной. Но была чистой, и
я хорошо видел дно в песчаных рубчиках, которое постепенно терялось в