"Валерий Гусев. До осеннмх дождей... (Повесть про милицию)" - читать интересную книгу автора

поры, несмотря на замужество, оказывать ей непристойное внимание.
Землемер ездил на велосипеде со звонком, носил коротенькие пузырчатые
брючки гольф с застежками под коленками и занимался редким тогда спортом -
боксом, прыгал в длинных трусах по двору, приседал и махал руками. Муж
Евменовны, тихий простой паренек с древним именем Елпидифор (Пидя -
по-уличному), долго терпел такое нахальство, лестное его молодой
взбалмошной супруге, и наконец по-мужицки просто и добротно, без
разговоров и выяснений, отлупил землемера, несмотря на его бокс. Тот
быстро собрался и уехал на своем велосипеде, но долго потом слал письма,
адрес в которых указывал правильно, а милого сердцу адресата подписывал
неизменно: несравненной Афродите Синереченской. О романе, конечно, знало
все село, и сверстницы ехидно до сей поры звали Афродиту Евменовну
Фронькой-землемершей.
Сегодня, в приемные часы, которые Андрей специально, чтобы люди не
отрывались от работы, установил в вечернее время, она явилась первой,
прикрыла за собой дверь, на цыпочках подобралась к столу, села,
оглядываясь.
- Ну, - вздохнул Андрей. - Выкладывайте, гражданка Чашкина, свое
важное дело.
- Да я, Андрейка, уж по другому вопросу. Тому делу, пока ты ездил,
давно срок вышел. Хочу помочь тебе - сведения сообщить, очень секретные. -
Она опять опасливо оглянулась, зашептала: - Жилец-то мой, что сегодня
поселился, ребята говорят, вражеский человек, разведчик. Они его на речке
еще захватить хотели и к тебе доставить, а он их всех раскидал и вырвался.
Да ты не переживай - я его в горнице заперла. Пойдем, арестуешь. Видишь,
вот и тебе от меня помощь вышла. Я-то всегда добро помню. Ты меня два раза
выручал, теперь мой черед пришел. А как же?
Ах, как хотелось Андрею хватить кулаком по столу, гаркнуть позлее,
чтобы выскочила Евменовна за дверь и дорогу навсегда к нему забыла. Но он
внешне и бровью не повел, глазом не моргнул.
- Спасибо, гражданка Чашкина. Вы посидите там, во дворе. Я прием
закончу, - в голосе его помимо воли прорвалась грозная нотка, - и пройду с
вами, разберусь.
Бабка поняла его по-своему, согласно закивала головой;
- Разберись, разберись построже, чтоб ему неповадно было...
Последней несмело вошла Дашутка. Со дня ареста Семена они почти не
встречались. Дашутка несколько раз ездила в район - следователь вызывал,
была и на суде, но с Андреем на эту тему они не разговаривали - неловко
было, да и ни к чему теперь вроде.
Андрей посмотрел на нее, увидел, как она заметно пополнела и как
похудела на лицо, и вдруг с радостным облегчением спохватился, что
сердце-то его почти спокойно, только бьется в нем добрая человеческая
жалость, вызывая лишь одно, понятное и простое, желание - помочь тому, кто
попал в беду.
- Здравствуй, Дарья Михайловна. Садись, что же ты?
- Насиделась уже за день. - И в ее голосе Андрей тоже уловил ту
легкую дружескую простоту, которой давно не было между ними. - Меня ведь
председатель с полевых работ освободил, в контору направил, говорит,
вредно тебе. Как будто понимает что. Сильно заметно уже, да?
- Ну так что? - немного смутился Андрей. - И так все уж знают.