"Чингиз Гусейнов. Семейные тайны " - читать интересную книгу авторапорекомендовать..."
Ведь прав - забылось и то, что знал: только на рынке, куда затащит иногда Лейла и где торгуют вечно небритые земляки (а цены!!), и заговорит; а дома, да и прежде, когда жили на родине,- ведь не на своем, или смесь: мол, а почем в родном краю эта налитая медовым соком хурма? пробудить патриотизм в широченной кепке? а на кончике языка: "Знаешь ли, кто я?" - будто помнит кто Расула! и в ушах лепет племянника Лейлы, сына старшей ее сестры, какое-то мудреное у него имя: "А он говорить по-нашему не может!" И неловкость. Отец, знаменитый поэт-выскочка Аскер Никбин, свояк Расула, как закричит на сына: "Эшшей!", ласково, не грубо звучит в его устах вислоухий, существо мирное, выносливое и терпеливое, и сын умолкает, не отводя, однако, удивленных глаз от дяди, которого почитают, а он как-то странно, по-чужому произносит обычные слова, во дворе у них такое не простят, засмеют, дразнить будут. Не спорить же с ребенком? Впрочем, в те далекие годы обходилось: державный язык вполне удовлетворял служебные, деловые и даже семейные потребности в общении, и меж собой, они с Джанибеком, к примеру, часто изъяснялись не на своем (или смесь). Был, правда, с Расулом однажды, еще до взлета и пышных проводов (а может, в канун побега?), курьез, точнее - конфуз, когда он решил, прибыв в захолустье, щегольнуть знанием родного языка. Но подвело проклятое ударение (и не ударение вовсе, а особая мелодия слова): не так произнес, будь оно неладно, это слово, и смысл тотчас чудовищно исказился. Спросил у почтенной пытливо внимают приезжему столичному начальничку, он казался им солидным, а тут мальчишка перед ними, петушок петушком, весело так, прыг да скок, поздоровался со всеми за руку и к ней обращается, как, мол, самочувствие и с кем дети Ваши,- и рукой на них показывает,- живут, желая, очевидно, услышать, что она премного благодарна властям, каждый из ее детей имеет свой дом, свое хозяйство, и вот тут ударение Расула подвело: вместо "с кем Ваши дети?" невзначай получилось "от кого Ваши дети (на свет уродились)". Женщина, покраснев, потупила взор, сыновей словно громом поразило, а у мужа ее вспыхнул в очах огонь, но тут же погас: поняли сельчане, что всему виной. "О, несчастный!.." - пожалели они Расула, незнание им родного языка (а муж проклял заодно Четырехглазого, от которого все тут натерпелись, сестра его терроризировала всю округу,- недавно с ним расправились, это его политика была, выслужиться перед верхами желал, у нас-де никакого дурного "изма", и державный язык вытеснил "язык чабанов", как он прилюдно называл родной язык, неплохо его зная и даже ораторствуя на нем),- такие вот каверзы (курьезно-конфузные, отметил потом про себя Расул, внутренне довольный, малое такое утешение, что хоть языком державным неплохо владеет). Джанибек знал об этих общениях Расула с народом, модно было. Помнится, Расул тогда как бы над Джанибеком был, предлагал ему на выбор для закрытой его епархии из собственного разветвленного питомника крепких молодых ребят, и когда Джанибек стал главным (все буквы, устремленные кверху, заострены), копировал Расула, то у него встречи получались пышнее, помпезнее: чего-чего, а говорить с народом Джанибек умел, в этом ему не откажешь, хотя и у него однажды прокол вышел, тоже с почтенной труженицей (о чем Расулу младшая |
|
|